Читать книгу - "Пара для дракона, или просто будь пламенем - Алиса Чернышова"

Дважды приплыли, ага.

— В голове моей копаешься? — спросил Фьорд мрачно.

— Не могу не, — призналась она. — Но не волнуйся, чужие секреты в покое со мной. Тебе не нужно так… нервничать из-за моего присутствия. Я сама была на таком же поводке, как ты. Может, даже хуже… И сделать подобное с кем-то, кто ко мне так добр? Нет. Я не посмею.

Менталисты как они есть. В разы хуже общих душевых, магической прослушки и начальственных соглядатаев вместе взятых. Знать, что кто-то ходит к тебе в голову, как к себе домой, что ты не можешь ничего оставить для себя — это в разы хуже, чем быть голым.

Фьорд ненавидел это чувство. Но что поделать? Иначе с девицей не пообщаться.

— Я не особо нервничаю, — хмыкнул он вслух. — Хочу тебя к себе сманить, вот и вся недолга.

— Да, я вижу это, — кивнула она и замолчала.

Фьорд на всякий случай помедлил, но продолжения не дождался. Хорошо поговорили, что называется.

Пожав плечами, он занялся нарезкой мяса. В холодильном сундуке, помимо всего прочего, обнаружились ещё и стебли сладкого мукишу, засахаренные и засушенные. Одна Ледяная Бедна знает, на кой он их вообще туда положил (не иначе как перед тем ухрюкался в увольнительной), но тоже сгодится.

— Согласна, — сказала девушка неожиданно.

— А?..

— Работать на тебя. Ну… только если Игорь разрешит.

Фьорда перекосило.

— Ну да, конечно. Куда же мы без этого рыжего недоразумения. Кто же ещё нам расскажет, как надо жить!

— Не говори так о нём.

Фьорд только закатил глаза.

Парень его бесил — в первую очередь, если быть честным с самим собой, тем, что оказался парой Ири. Ну, и своими морализаторскими побасенками тоже, да. Ути-пути, какие вы плохие, стреляете со стен… Тьху! Хоть бы думал, придурок, кому и что морозит. И радовался, что самого не пристрелили, ибо мудрость Чу такова: хороший чужак — мёртвый чужак. Самая надёжная защита, между прочим! И от нечисти, и от разносчиков иномирной заразы, и от психопатов, которых из родного мира не за красивые глаза выпихнули (ссыльных преступников среди иномирцев было процентов двадцать), и от необразованной шантрапы, не способной связать и двух слов, которой одна дорога — в воровство. Попадаются ли нормальные? Да, безусловно. Жалко ли их? А вот за жаления Фьорду не платят, благо он уже служил однажды ребятам с хорошими идеями.

Ничем хорошим не кончилось.

— Ты не прав, — отрезала менталистка. — Мы знали многих из тех, кого убили у стен. Оправданная или нет, но Игорь сказал чистую правду: это — жестокость.

— Угу, — Фьорд поневоле начал злиться. — Зато вы, конечно, обретаетесь не на земле, полной всякой нечисти, а в мире порхающих радужных поней. Но знаешь что странно? Что-то я не видел поблизости не одной пони. А это значит что? Что мы всё же в реальности, где жалость к малознакомым существам — синоним дурости, ибо хорошо не кончается!

— Если бы не жалость Игоря, я бы уже была мертва, — отрезала она. — И Рырох тоже. И ещё многие на вольном хуторе. Он умер в своём мире, пытаясь быть добрым, спасать людей, и все равно остался собой. Это — достойный выбор!

— То есть, я должен буду вскоре слушаться человека с комплексом спасителя, обожающего подбирать на улице всякую гадость? — благоговение, с которым она говорила об артефакторе, Фьорда дико злило.

— Значит, жалость — это слабость, так?

— Да!

— Так что же ты тогда спас тех драконов, о которых давече вспоминал? На смерть себя обрёк, чтобы их спасти, — она скривила губы. — Но ты этого стыдишься. Почему доброты принято стыдиться? Почему принято считать странными тех, кто старается помочь окружающим? Почему принято в любом проявлении деятельного сострадания искать подвох, эгоизм, корыстный мотив? Зачем пытаться казаться хуже, чем есть? Разумные могут совершать ужасные вещи лишь для того, чтобы показать: я полон цинизма. Это так хорошо? Правда? Почему ты готов рассказать всем желающим о том, как убивал драконов, но не о том, как их спас?..

— Заткнись, — Фьорд задышал через нос и угрожающе навис над мелкой оленеглазой сволочью. — И прекрати копаться в моих мозгах! Ты ничего не понимаешь: силы много, а ума — мало. Было бы побольше, знала бы, что, дар там или нет, чужие чувства осуждать нельзя. Где чувствовать себя свободным, если не в своей голове? Мои мысли, чувства и память — только мои! Распоряжаюсь, как хочу. А касаемо доброты, жалости и прочей приблуды, заруби на носу: люди умные такое прячут и давят на корню, потому что от этого одни проблемы. Это, если хочешь, стратегическая уязвимость, слабое место, по которому проще-простого ударить. В своем мире я значусь у драконов величайшим злодеем. Они не знают, кто их выпустил, и меня это устраивает, потому что, открою тебе секрет: злодеям живётся проще. А ты не суй свой нос в чужие дела! И вообще, уж не тебе, со всеми "сдохни" в адрес собственного ребёнка, меня осуждать.

— Ты ничего не знаешь, — сказала она. — И я его ненавижу не зря. Такие, как его отец, размножаться не должны!..

Фьорд поморщился — девица внутри его головы буквально орала, отчего виски сжали тиски мигрени.

— Прикрути звук, — сказал он чуть спокойней. — А то придётся щиты выставлять. Вот за что терпеть не могу менталистов: с вами даже о вяленом мясе и пропавшем рагу не поговоришь без многослойных моральных дилемм.