Читать книгу - "Чёрные крылья зиккурата - Морвейн Ветер"

— Надо идти, — первой сказала Риана, и Маркус кивнул.

Риана помнила лёгкий шорох моря внизу, у подножия пещер. Чарующий звук, которого она не слышала никогда до тех пор. Она прикрывала глаза, чтобы ненадолго погрузиться в эту лёгкость и в этот покой. Всё, что происходило кругом не имело никакого значения. Она первой предложила отыскать шкатулки, она чувствовала, что эта тайна была связана с её народом… Но в это мгновение ей было всё равно. Имело значение лишь то, что она наконец покинула этот город, лабиринт бесконечных каменных стен, наполненный запахами даэвов, перезрелых фруктов и приторных масел с востока.

Не открывая глаз, она почувствовала, что Маркус вошёл в пещеру. Молча замер в дух шагах от неё.

Маркус не смотрел на неё. Он ещё не забыл те слова, о которых Риана успела пожалеть. Риана ни открывая глаз могла увидеть его точёный профиль в лучах закатного солнца.

Подойти и коснуться. Заглянуть в глаза… Риана сама не знала, чего хотела.

Но от мысли о том, что Маркус стоял рядом с ней, о том, что тот готов её простить — ей стало чуточку легче и светлей.

— Маркус… — одними губами прошептала она.

Маркус не расслышал и не ответил. И только спустя несколько секунд даэв произнёс:

— Пора отправляться в путь.

Риане всегда не хватало слов. До сих пор она никогда не нуждалась в них и никогда не страдала от того, что не умеет говорить. Молчание было её спутником и спасением. И только теперь она понимала собственную беспомощность.

День за днём пока тянулось странствие она наблюдала за Маркусом издалека. Всё существо её рвалось к патрицию, но пальцы тут же сжимались на поводьях коня и ледяная стена отталкивала её назад.

Даже для себя, даже в собственных мыслях, Риана не могла представить, что может сказать. Теперь спасением стало присутствие чужих людей, которые не давали им остаться наедине — и оно же превратилось в проклятие. Потому что Риана ловила взглядом каждый миг, когда Маркус оказывался в стороне от других.

С каждым днём становилось всё холодней. И если для неё самой этот холод был благословенным освобождением от римской жары, то Маркус с каждым днём замерзал всё сильней.

Риана, привыкшая к тому, что патриций никогда не показывает слабость, с трудом верила своим глазам.

Желание приблизиться, взять в ладони его побелевшие кисти, поднести их к губам… Становилось всё сильней. И чем сильней оно было, тем крепче сжимала Риана себя в тисках.

Она уже не думала о том, что сходит с ума. Песнь стихла, толи отчаявшись, толи насытившись чистым воздухом северных гор. Риана почти перестала задаваться вопросом о том, чем подобные чувства закончатся для неё. Сейчас это не имело значения. Ничто не имело значения кроме этих побелевших рук, которыми Маркус с трудом сжимал поводья коня.

Когда до храма оставались последние сутки пути, Риана не выдержала.

Маркус стоял на склистом уступе и смотрел на море, бившиеся о камни далеко внизу. Это море мало походило на то, от которого пролегал их путь. Это море было свинцово-серым, холодным и безудержным, как Песнь, звеневшая у Рианы в крови.

Риана подошла к нему и сделала то, что не давало ей покоя все прошедшие дни. Руки Маркуса оказались такими же холодными на ощупь, как Риана и ожидала. Она так и не посмела коснуться их губами, лишь сжала в своих руках. Прошлась дыханием, зная, что всё равно не сумеет согреть. И наткнувшись на усталый и горький взгляд патриция мгновенно отступила назад, едва успев остановиться у самого края скалы.

— Надо было надеть перчатки, — только и сумела выговорить она.

Убрала руки и старательно избегая смотреть Маркусу в глаза, двинулась прочь.

Маркус всегда искал повода к ней прикоснуться.

Поначалу это пугало. Риане хватило прикосновений на много лет вперёд. Прикосновения всегда причиняли боль. Там, где она росла, прикосновения не осуждались — но никому не пришло бы в голову вступать в тактильный контакт без особых причин.

Римские причины Риана успела изучить слишком хорошо. Если пришлось бы выбирать между прикосновениями римских рук и прикосновениями плети, Риана выбрала бы плеть.

Но те прикосновения, которые мимолётно предлагал ей Маркус ничем не походили на те, к которым Риана привыкла.

Риана не знала, как их понимать. Не понимала к чему они ведут. Боялась, что ещё мгновение и игра, которую ведёт патриций, наскучит ему, и тот заведёт новую игру.

Риана знала, как больно терять то, во что ты почти что успел поверить. Она поняла, что лучше не верить, чем терять. И потому заметив, что Маркус в очередной раз пытается прикоснуться к ней, спешила отодвинуться в сторону, избежать.

Потом она жалела. Чем больше проходило времени, чем сильней.

Когда однажды Маркус предложил ей съесть комочек хлеба с его рук, Риана заледенела. Касаться губами господских рук казалось таким же унизительным, как стоять на коленях или чистить сапоги. Но когда во время ночных прогулок рука даэва будто невзначай скользила по её плечу, Риана всё чаще замечала, что не хочет отодвигаться, а хочет закрыть глаза и на долгих несколько мгновений поверить в то, что всё хорошо. Всё всегда будет так и не изменится никогда.

Песнь предательски утихала, оставляя одну лишь растерянность. Риана не знала, обороняться ли, бежать ли или сдаться в плен. А Маркус насмешливо смотрел на неё своими зелёными глазами, тёплыми, как нагретый солнцем южный океан, и волны, прикосновений которых она не знала, смывали её и уносили в безбрежную даль.

Риане хотелось улыбаться в ответ и она боялась желаний, которые просыпаются в её груди. «Ты просто рабыня», — напоминала она себе в сотый раз. «Никогда не забывай, кто ты для него». И Риана вспоминала.

Риана помнила самую попытку Маркуса подобраться к ней — когда тот пригласил её в термы. Риана понимала, что было бы слишком самоуверенно думать, что патриций задумал эту прогулку ради неё, но другой причины придумать не могла.

Всю дорогу ей хотелось спросить: «Зачем ты играешь со мной?» В тот день об этом она промолчала.

Обнажённый Маркус был красив. Даже для валькирии, привыкшей совсем к другой красоте. Возможно именно потому, что Маркус был немного иным, на него хотелось смотреть и смотреть. Касаться его. Приблизиться к нему ещё чуть-чуть.

Было бы куда проще, если бы патриций это запретил. Но даэв молчал, всё дальше втягивая в собственную игру.

Риана навсегда запомнила шелковистую гладкость разгорячённой кожи. Даже теперь опуская взгляд на собственные пальцы она не могла отделаться от чувства, что на самых кончиках пылают обжигающие огоньки. Тело мгновенно откликалось на воспоминание и Риана не могла поверить, что всё это происходило с ней, а не с кем-то другим. Дурманящие запахи термы, пар исходивший от воды… Патрицию удалось заставить её забыть обо всём. О том, что ждёт впереди. О том, что было до. В сознании Рианы промелькнула предательская мысль, что она хотела бы остаться с Маркусом навсегда там, в клубах пара, где можно не думать больше не о чём.