Читать книгу - "Бесконечные дни - Ребекка Мейзел"

Я моргнула. Потом моргнула снова.

Не открывая глаз, провела языком по зубам — ровным и гладким, как лед. А потом распахнула глаза. Надо мной нависал черный блестящий потолок. Я повернула голову направо, к ночному столику. К хрустальному графину, до краев полному темно-красной кровью. Жадно схватив его и не обращая внимания на стоявший рядом бокал, я принялась торопливо хлебать прямо через край. В горло мне хлынула густая — гуще древесного сока — жидкость, насыщенная железом, пахнущая ржавчиной. О, какое же блаженство — вновь ощутить этот вкус! Однако уже через два или три глотка я поняла, что сыта. И даже не просто сыта, а чуть не лопаюсь, не могу сделать больше ни единого глоточка. Как странно. Когда я была вампиром в прошлый раз, мне требовалось много — о, как много крови! А теперь всего три глотка?

Я отставила графин обратно на столик. Сверхчуткое вампирское восприятие вернулось ко мне. Кругом все было тихо. Я знала: братство ждет моего пробуждения. Я старалась двигаться и касаться предметов вокруг медленно и плавно, беззвучно. Мне позарез требовалось хотя бы несколько минут побыть в одиночестве, чтобы заново привыкнуть к старому порядку вещей.

Что Род подразумевал под дарами? Чувствуя, как роятся в голове вопросы, рожденные нашей короткой встречей, я тихонько, так, чтобы ни одна пружина матраса не скрипнула, опустилась обратно на кровать. Рядом стоял мой старый одежный шкаф — наверняка Вайкен набил его моей одеждой. На стене напротив кровати висел плоский телевизор, на столике лежал пульт. Я различала даже мельчайшие волоконца деревянного пола, даже самые крошечные пузырьки воздуха в краске на потолке. На письменном столе превосходного красного дерева стоял переносной компьютер, а сверкание паркетного пола так и слепило мои… ох ты — сплошь «мои» да «мое»!

Я разом перестала оглядывать комнату. До меня вдруг дошло. Я ж думаю совершенно по-человечески! Я сохранила душу! Ха! Я засмеялась вслух, но тотчас прикрыла рот рукой — мне отчаянно требовалось еще немножко побыть одной и осмыслить свое открытие. Судя по звездам за окном, на дворе начинался вечер — часов восемь-девять, вся ночь впереди. Сев на постели, я осторожно задернула занавески. На полу слева от кровати валялась сумочка, которую я брала с собой на бал. Даже не проверяя, я помнила, что лежит внутри: немного денег, билет на бал, флакончик с прахом Рода засушенный цветок тимьяна, что дал мне Сулинь. «сунула сумочку под подушку. Ноги у меня были твердыми и жесткими, ребра туго напряжены, все тело — окоченело-застывшее, как и полагается вампиру. Однако разум мой на сто процентов оставался человеческим.

Я снова легла и потянулась. Мир вокруг снова потерял текстуру и осязаемость, прикосновение прохладной ткани к руке уже не могло пощекотать нервы и заставить меня покрыться гусиной кожей. Я снова ничего не ощущала, однако помнила; это прекрасная мягкая кровать. Я замерла прислушиваясь — сердце мое молчало. Я снова устремила взор на потолок.

Не дивись своему величию, Лина Бьюдон. Дивись тому, что никто этого не ожидает.

Что означали эти слова?

Я стала вампиром, которому для выживания явно требовалось лишь самое минимальное количество крови — и притом сохранила человеческий стиль мышления. Это и есть те самые дары? Занятное сочетание. Я потянулась включить лампу на столике рядом с кроватью, как вдруг задернутые шторы озарил сноп яркого света. Я так и подскочила на кровати. Метнула взгляд влево, на трюмо, на котором стояло зеркало, потом вправо — на прикроватный столик. Обстановка комнаты тонула во мгле. Одна-единственная лампа, та самая, на столике, была выключена. Так откуда же взялся свет?

Я снова протянула руку к лампе. Шторы озарила очередная яркая вспышка! Хотя лампу включить я так и не успела.

Тогда-то я и ощутила, как из ладоней моих исходит тепло.

Сев на краешке постели, я посмотрела на ладони. Острое вампирское зрение вернулось ко мне в полном объеме, так что я различала все крошечные поры на коже. Однако, поднеся руку ближе к глазам, поняла вдруг, что они выглядят как-то странно. Поры словно бы сверкали, светились странным сиянием, как будто… как будто через них пробивался… пробивался свет.

Я встала, буквально пульсируя тревогой и беспокойством. Недавно выпитая кровь давала мне энергию, и вот, пристально глядя на ладони, я вытянула обе руки вперед, изо всех сил напрягая их, распрямив ладони. Поток света снова хлынул через кончики пальцев, ударяя в шторы и стены. Я повторила опыт еще раз. Снова вспышка — яркая, точно утреннее солнце.

И тут в дверь постучали.

* * *

Я вихрем развернулась, торопливо пряча руки под мышки.

— Лина? — послышался голос Гэвина. Ручка двери повернулась. Гэвин всегда был самым мягким и деликатным из всех четверых. Я так и подобралась, напоминая себе: надо держатся начеку. Братство не должно узнать, что я сохранила душу, — не то меня мгновенно убьют. Таков один из основных законов нашего братства. Кто-то вдруг стал слабым звеном? Убейте его — и найдите замену. Я должна быть такой же злобной и порочной, как и они все. Ведь, в конце-то концов, они ждут свою королеву!

— Входи, — позволила я, поворачиваясь к двери.

Волосы у меня рассыпались по плечам, руки я так и держала на груди, пряча ладони под мышками.

Гэвин был здоровяком ростом за шесть футов, зато с открытым, почти мальчишеским лицом. Я превратила его в вампира в тысяча семьсот сороковом году, в Англии.

Он вошел, но дверь за собой закрывать не стал. Легонько поклонился, так что я увидела ежик коротко стриженных каштановых волос на затылке.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался он.

Пристально глядя ему в глаза, я шагнула навстречу и поцеловала его в щеку.

— Превосходно.

Я лукаво улыбнулась ему и вышла из комнаты.

Все так же настороже, предельно собранная, я двинулась по коридору. Признаюсь, за время пребывания в Уикхэме я и забыла все великолепие своего замка. В нем было четыре этажа, и каждый отделан в своем стиле. Этот этаж принадлежал лично мне. Часть комнат была обтянута бархатом, часть — украшена черным ониксом. Здесь же располагались моя спальня и личная ванная комната, хоть я никогда не пользовалась ни той ни другой. Больше всего я любила оружейную, но она находилась не тут, а ниже.