Читать книгу - "Обещание Гарпии - Дмитрий Емец"

Четыре часа спустя «Ровер» подлетал к Магтербургу – городу чаек, дождей и одуванчиков. Прибыли они уже под вечер, когда в Магтербурге включили вечерний дождь, плавно сменивший дневной. Правда, продолжался он недолго. У него уже не было сил. Небо ворчало дождём, как ворчит старый человек, которого никто уже не боится, но который не может прекратить ворчание, потому что оно стало его частью.

Гарпии летели своим ходом, причём летели так, как путешествует группа женщин. Келайно заявила, что не полетит без тёплой куртки, потому что всем на неё наплевать, а болеть она не хочет. Аэлла стала с ней препираться, вследствие чего Сокольники основательно пострадали. Потом это списали на редкое явление – вихретайфуносмерч. А это просто Аэлла дралась с Келайно, а Аэллопа их разнимала.

Когда драка закончилась, Келайно отправилась в Выхино за курткой. С ней за компанию полетела Подарга. Она хотела взять с собой термос, но не нашла его и захватила чайник, чтобы греться в пути. Поначалу гарпии летели быстро, споря по дороге, в какой стороне Магтербург. Карту, разумеется, никто не взял. И ещё электрический чайник очень их отвлекал. Гарпии залетали по дороге во все города, врывались на кухню к незнакомым людям и ставили у них чайник.

– А вот к чему, интересно, заурядцам было прятаться под кровать? Воды им, что ли, жалко? Сидели мы тихо, электричество оплатили, а чайник-то у нас вообще свой! – удивлялась Келайно.

– Ты их напугала, – сказала Подарга.

– Чем это я их напугала? Я сказала тому типу «пожалуйста!». И даже улыбнулась. Потом спрашиваю: «Вы меня боитесь?» – а он мягко качает головой и вдруг начинает куда-то отворачиваться!

– Это он тогда уже сознание потерял и просто падал!

Вопреки своей привычке летать в багажнике стожар разместился на заднем сиденье рядом с Евой и держал на коленях банку с малюткой Груней. Малыш Груня вырос вдвое и теперь был размером со спичечный коробок. У него уже различались пальцы на руках. Правда, с общим количеством рук и ног Груня ещё не совсем определился.

Ладонь стожара лежала на стекле. Груня прижимался к стеклу с противоположной стороны и грелся её теплом. Когда стожар убирал руку, Груня начинал беспокойно отыскивать её и успокаивался, только когда вновь находил ладонь и тепло.

– Может, он мёрзнет? – предположила Ева.

– Это же протоплазмий. Они и минус сорок легко выдерживают, и при плюс восьмидесяти не раскисают… Просто ему хочется общаться! Хочется быть кому-то нужным!.. – объяснил стожар. И лицо у него при этом было очень задумчивое, будто он не только о Груне говорил.

Настасья обернулась с переднего сиденья:

– Смотреть на это не могу! Он же сожрёт нас всех, если стекло разобьётся!..

– Нет, – мотнул головой Филат. – Ведь большой Грун не сожрал Пламмеля и Белаву? А он с ними почти круглосуточно. И что, Белава ни разу хотя бы случайно его не коснулась?

– Но я всё равно бы не рисковала – если у тебя, конечно, нет дара отращивать резервные пальцы.

Внизу уже мелькали магтербургские крыши. Ева почему-то представляла их с глиняной черепицей, путая с иллюстрациями к книгам Андерсена. Но, увы, крыши были обычные. Только ржавые. Сказывалась близость Балтики. И экологическую нишу московских ворон занимали чайки. Впрочем, встречались и вороны.

Бермята летел над самым городом. Небо было трёхслойное. Наверху лежали тёмные, будто из старого одеяла выпотрошенные тучи. Ниже – тучи сероватые, жавшиеся к тёмным как подкладка. Ещё ниже – тучи, похожие на грязный снег. Со стороны Невы огромный купол Исаакиевского собора отчёркивался линией трёхэтажных домов с частым чередованием жёлтых и белых, между которыми приблудился и один красный.

Внезапно перед их магшиной небо прочертили сразу четыре молнии, соединённые вместе и исходящие из одной точки. Точно кривые пальцы впились в Неву и долго, очень долго не отпускали реку, потрясая её. В жизни Ева не наблюдала таких протяжённых молний. А потом сухой страшный удар грома так потряс «Ровер», словно по его крыше ударили кувалдой.

– Что-то не так! Это какая-то неправильная молния! – сказала Ева.

Настасья и стожар молча уставились на неё. В полутьме Ева видела их лица как размытые белые пятна. Бермята повернуть голову не смог, но поправил рукой автомобильное зеркальце, чтобы увидеть её лицо.