Читать книгу - "Линия огня - Василий Орехов"

Собравшись на очередной военный совет, мы снова принялись яростно спорить. Единственный коридор между двух сплошных линий аномалий проходил прямо через чертов луна-парк. Мы с Бородой полагали, что риск слишком велик и надо вернуться, чтобы поискать другой путь. Патогеныч с Мухой считали, что возвращаться опаснее и что мы вполне сможем проскочить мимо колеса обозрения, поскольку знаем точно, чего от него ждать и чего следует остерегаться. Что касается Енота, то ему стало совсем хреново и он готов был присоединиться к большинству. Борода стоял насмерть, но я вскоре сдался: мысль о том, что придется вернуться в ту часть города, где сидят в засадах снайперы-зомби, мне страшно не нравилась. За себя я особо не беспокоился, но возможность мгновенно потерять Динку вызывала у меня сосущую пустоту в груди. К черту; спасти ее от колеса у меня, по крайней мере, имеются неплохие шансы, а вот от выпущенной из снайперской винтовки пули я ее уберегу вряд ли.

В результате Бороде пришлось смириться с большинством. На самом деле пройти совсем рядом с колесом обозрения и не поддаться его гипнозу достаточно просто, если точно знать, в чем дело и какие следует принять меры предосторожности. Так что совсем не факт, что идти вперед было опаснее, чем назад.

Растянувшись в цепь, мы двинулись через луна-парк боком, короткими приставными шагами, повернувшись к колесу спинами. Нападения с той стороны можно было не опасаться: ни один мутант близко не подойдет к территории, на которую хотя бы падает тень чертова колеса. А само оно ходить, к нашему великому счастью, не умеет. На всякий случай мы еще накинули капюшоны сталкерских курток: в случае чего достаточно будет малейшего движения головы, чтобы заслонить краем капюшона дьявольское гипнотизирующее кружение.

Впрочем, в том направлении, куда мы оказались обращены лицами, тоже имелось на что посмотреть. Из-за полуразвалившейся деревянной оградки, расписанной поблекшими от времени и непогоды, едва угадывающимися клоунами и цирковыми лошадками, доносились непрерывное механическое жужжание и лязг.

– Здесь тоже нет людей, – тихо проговорил я. – Рекомендую не слишком увлекаться зрелищем.

На продолжавших работать аттракционах катались мертвые дети. По крытой арене кружили электрические автомобильчики, которые время от времени сталкивались: тогда сидевшие за рулем мумифицированные трупы резко наклонялись вперед. Перед ареной лицом вниз лежал труп мужчины в синем рабочем комбинезоне.

– Они ездят все эти годы? – помертвевшим голосом спросила Динка.

– Похоже на то, – негромко отозвался я. – Некоторые мумифицировались, а некоторые выглядят так, словно сели на карусель пять минут назад и уснули. Их тела почему-то совершенно не разлагаются.

– Черт… – прошептала подруга. – Может быть, они действительно спят? Летаргическим сном?..

– Не рекомендую проверять, – буркнул я. – Некоторые уже пытались… Трупов тех, кто пытался, уже не видно – они обычно рассыпаются в пыль через год-другой.

Невысокие американские горки для самых маленьких назывались «Гусеница». Паровозик с несколькими вагончиками действительно напоминал гусеницу с веселой мордашкой. Она на мгновение замерла у посадочного помоста, затем раздался предупредительный звонок, и состав начал медленно подниматься на горку, чтобы начать стремительный спуск с высшей точки рельсового полотна.

– Там же полно ребятишек… – потерянно бормотала Динка. – Но ведь так не бывает. Даже в выходные дни и праздники карусели в таких периферийных луна-парках никогда не заполнялись целиком. Их охотно гоняли, если занимали мест пять-шесть…

– Ага, – мрачно кивнул я. – Сначала их было немного. Потом стало прибавляться. Этот луна-парк каким-то образом заманивал оставшихся в Зоне детей и убивал их. Заманивал и убивал до тех пор, пока были места на каруселях…

– Черт, черт, черт, – механически повторяла Динка, не в силах оторвать зачарованного взгляда от ужасной картины.

И опять же: не уверен, что эти дети остались здесь после первого взрыва на ЧАЭС в восемьдесят шестом году. Наверняка нет. Тогда тут не творилось таких диких вещей, необъяснимое началось двадцать лет спустя… Однако во времена второго взрыва в тридцатикилометровой чернобыльской зоне детей уже давно не было, и никто из них не мог в то время кататься на аттракционах этого заброшенного луна-парка. Вот как хочешь, так и понимай ситуацию. Может быть, мертвые дети на каруселях – это просто еще одна иллюзия, создаваемая притаившейся где-то за оградой неведомой тварью-гипнотизером? Возможно. Проверять не стоит в любом случае. Им уже все равно не помочь. Во всяком случае, никого из нас прокатиться на «Гусенице» не тянуло, и ладушки.

Некоторое время мы брели вперед в глубоком молчании.

– Не нравится, подруга? – нервно усмехнулся я. – Добро пожаловать в Зону. Здесь можно увидеть еще и не такое.

Динка угрюмо безмолвствовала.

– В Центральный дом художника в Москве как-то привозили выставку Жана Тэнгли, – нарушил мрачное молчание Борода, шедший передо мной. – Кинетические объекты – знаете? Собранные из всяких железяк и хлама изуродованные машины самых фантастических форм двигались и скрежетали, приводимые в действие скрытыми моторчиками. Они походили на механических бомжей, на зомби мира машин, выползших из каких-то кибернетических могил, выбравшихся из груды лома на кладбище старой техники. Это было смешно и страшно одновременно. Казалось, что ночами эти нелепые и ужасные кинетические объекты работают сами по себе в пустом зале – ни для кого. И еще казалось, что по ночам их никто не охраняет, потому что остаться один на один с этими безобразными, безумными, адскими механизмами для любого сторожа значило обречь себя на кошмарную смерть… – Он прочистил горло. – Это место вызывает точно такие же ассоциации…

Ишь ты, интеллигенция. Как завернул-то.

– Сейчас вся Зона – один огромный кинетический объект Жана Тэнгли, – негромко сказал я.

Шедшая за мной Динка, выкручивая шею, с изумлением рассматривала огромное дерево, мимо которого мы двигались, – странное дерево, взломавшее асфальт и проросшее прямо посреди дороги. То есть дерево было самое обыкновенное, я не знаю, как оно называется, хотя подобных деревьев полно и в Зоне, и в Харькове. Вот только они не прорастают через асфальт. И на обычных деревьях не растет таких странных плодов. Они напоминали полупрозрачные фиолетовые носки, наполненные какой-то отвратительной на вид полужидкой массой и развешанные низко на ветвях. Динка шагнула ближе и содрогнулась, увидев, как изнутри одного плода что-то торкнулось – то ли сердце, то ли личинка.

– Не следует приближаться в Зоне к подозрительным предметам, – строго проговорил я, оттаскивая красавицу в сторону. – Никогда не знаешь, какой окажется радиус поражения у той или иной дряни.

Шедший впереди Муха внезапно остановился, затормозив всю нашу цепочку.

– Тупик, братва! – объявил он. – Можно курить.

Патогеныч подошел к нему, и они снова принялись обсуждать дальнейший маршрут. Я посмотрел на свой датчик аномалий. Да, похоже, дальше нам никак не пройти. Сплошная полоса мясорубок злорадно потрескивала поперек нашей трассы. Я вертел электронную карту так и этак, но прохода в аномальном поле, похоже, не было. Разве что двинуть напрямик под колесом обозрения, но проще уж сразу приложить дуло автомата к голове и нажать на спуск. Необходимо было найти другую дорогу.