Читать книгу - "Спутники Волкодава - Павел Молитвин"

По сравнению с чирахскими храмами святилище Богини Милосердной показалось девушке огромным, хотя она знала, что для Мельсины оно было не столь уж и велико. Ей, однако, не доводилось бывать в построенных сравнительно недавно храмах Богини Победоносной, Богини, руку над морем простершей, и Богини Плодоносной, и потому она с замиранием сердца взирала на трехуровневое галереи, тянущиеся вдоль стен, разукрашенный потемневшей от времени росписью купол и статую Богини, высящуюся в дальнем конце зала. Масляные светальники, укрепленные на поддерживавших галереи массивных квадратных колоннах, давали мало света, дым от курильниц с благовониями, пропитавшими, казалось, не только воздух, но и сами стены храма, заволакивал зал голубоватым туманом, и девушка поначалу различала лишь силуэт громадной, превосходящей три человеческих роста статуи. Однако, по мере того как процессия окруженных стражниками рабынь медленно двигалась вперед, очертания Богини вырисовывались все яснее и яснее.

Вытянувшись вдоль правой стены зала, так, что середина его оставалась пустой, цепь девушек и неотступно следовавших за каждой из них хозяев, медленно проходила мимо подножия статуи, после чего, двигаясь вдоль левой стены, скрывалась под аркой ворот, выходящих на другую сторону храмовой площади. В гулкой тишине, нарушаемой лишь шорохом сотен ног, Ниилит неотвратимо приближалась к Богине, простиравшей руки не то в благословляющем, не то в обнимающем и привлекающем к себе жесте. Здешнее изображение Богини, высеченное из черного матового камня, ничем не напоминало изваяния, виденные девушкой в Чирахе. Фигура ее, закутанная в длинное, ниспадающее прямыми складками одеяние, была едва намечена, но от нее веяло такими силой и спокойствием, что даже на лицах шедших по обеим сторонам от Ниилит Шаруха и его хозяина появилось благоговейное выражение. Как и все присутствующие в храме, они, забыв о надежде поживиться, с трепетом вглядывались в величественный лик Богини, губы которой были тронуты скорбной, всепрощающей улыбкой.

Эта-то улыбка — бесконечно женственная и в то же время непостижимо божественная — заворожила Ниилит до такой степени, что она почти не обратила внимания на рубин, тускло поблескивавший в диадеме, венчавшей голову статуи, и была немало удивлена, когда рядом раздался взволнованный шепот:

— Глядите-ка, он светится!

И тут же по залу пронесся набирающий силу ропот:

— Светится, светится! Смотрите, избранница среди нас! Рубин разгорается!

Цепочка рабынь сделала еще десяток шагов, а потом остановилась. Послышались восклицания изумления, восторга, радости, взгляды всех присутствующих устремились ввысь — туда, где подобно разгорающемуся костру пульсировал таинственным багряным светом чудесный рубин.

— Перекрыть вход! Выводите всех лишних! Надо определить, кто же из них избранница! — разнесся по залу приказ, отданный командиром стражников. А следом за ним недружный шум голосов прорезал истерический вопль: — Богиня! Богиня, милости и милосердия!

Вопль этот, исторгнутый божественным светом чудесного рубина из исстрадавшейся души какой-то рабыни, послужил сигналом всем остальным. Женщины и девушки валились на каменные плиты пола, что то бормоча и выкрикивая. Кто-то затянул гимн Богине, кто-то обращался к ней с бессвязными мольбами, просьбами и жалобами… К рабыням присоединились их хозяева и стражники: одни, упав на колени, молились; другие каялись в грехах; третьи превозносили ту, что, подарив им некогда жизнь, оберегала и хранила, а теперь удостоила зреть дивное диво, призванное посрамить заморских Богов-Близнецов…

Известие о чуде достигло собравшихся на площади людей, и охваченная жаждой видеть его толпа ринулась ко входу в храм. Часть сохранивших присутствие духа и надлежащее спокойствие стражников, обнажив мечи, перекрыла коридор; другие принялись выволакивать из зала рабынь, взашей выгонять их упирающихся хозяев.

Потрясенная, оглохшая от криков Ниилит, шепча молитвы, дико озиралась по сторонам, чувствуя, что куда бы она ни смотрела, взор ее постоянно возвращается к ровно пламенеющему в диадеме Богини рубину. Огромный драгоценный камень сиял дивным чарующим светом, и озаренное им лицо Богини казалось полным жизни. Еще мгновение, другое — и гигантская фигура с простертыми к молящимся руками завершит благословляющий жест, а уста разомкнутся, чтобы произнести нечто божественное, тайно ожидаемое многими поколениями ее почитателей.

Но ожидания, как всегда, не оправдались. Статуя осталась безмолвной и недвижимой, умноженные гулким эхом, многократно отраженные стенами крики стали стихать. Сильные руки стражников подхватили Ниилит и вместе с дюжиной других рабынь повлекли к выходу из зала. И тут же кто-то взволнованно крикнул:

— Стойте! Стойте, во имя всего святого! Он гаснет! Рубин гаснет, верните их назад!

Ниилит и ее товарок потащили к статуе Богини, и снова девушка не могла оторвать глаз от начавшего разгораться при ее приближении рубина.

— Эта! Нет, эта! Она! Да нет же, другая! — спорили и переругивались перед ликом Богини стражники и хозяева нескольких оставшихся в зале рабынь. — Тащите их к выходу по одной, а мы посмотрим, когда рубин начнет меркнуть!

— Я, я избранница! Я чувствую, пустите меня к Богине! — вопила усатая рабыня, вырываясь из рук стражников и размазывая по щекам слезы и краску. Но ее, а потом и еще одну девицу решительно оттащили от постамента статуи. Рядом с Ниилит остались всего две девушки: щуплая, похожая на мальчишку, и та самая, что говорила про сладость надклеванной птицами ягоды.

— Это она, она, я знаю! — подталкивала костлявая саккаремка вперед свою маленькую рабыню. — Разве вы не видите на ее лице мету избранницы?

Ниилит видела лишь худенькую шею в обрамлении черных завитков жестких, взмокших от пота волос и пестрый халат, сползавший с покатых плеч. Неужели эта малышка и есть избранница? Что избранницей может быть она сама, Ниилит даже в голову не пришло. Подумав, что, быть может, это самый значительный в ее жизни день, о котором она, спустя годы, станет рассказывать своим детям и внукам, если, конечно, они у нее будут, девушка подалась вперед, чтобы успеть взглянуть в лицо избранницы. Она боялась, что ее вот-вот уволокут вслед за размалеванной девицей, и не сразу поняла, что же это так мерзко и страшно свистнуло над ухом. И лишь спустя мгновение увидела тяжелый арбалетный болт, вонзившийся под лопатку избранницы Богини. Окружавшая древко ткань халата начала на глазах пропитываться кровью, девчонка качнулась и, не издав ни звука, стала оседать на каменные плиты пола.

Кто-то гневно вскрикнул, зазвенела сталь, стражники кинулись в разные стороны, костлявая саккаремка взвыла дурным голосом, а Ниилит, плохо соображая, что вокруг нее происходит, опустилась на колени подле раненой избранницы. Дернула рукой, веревка, которой было обмотано ее запястье, ослабла, и девушка, ощупав края раны, попыталась перевернуть несчастную девчонку на бок… Рана не была, точнее, не должна была быть смертельной, но по тому, как дернулось под ее руками тело избранницы, как запузырилась в уголках бледного рта розовая пена, Ниилит вдруг с ужасом поняла, что здесь уроки, полученные у многомудрого Зелхата, не помогут. Девчонка умирала, и объяснение этому могло быть лишь одно — наконечник болта был смазан сильнейшим быстродействующим ядом.