Читать книгу - "Ангел Паскуале. Страсти по да Винчи - Пол Дж. Макоули"

Пелашиль покачала головой:

— Нет! Они нужны ему. Он ими живет.

— В картинах?

— В том месте, которое находит, создавая их, — пояснила она. — Он первый мара’акаме вашего народа, но, возможно, не последний. Ты многому можешь научиться у него, Паскуале. Я пошла за ним, потому что он великий мара’акаме. Он далеко забирался по ветвям Древа Жизни.

— Я думал, Пьеро привез тебя в качестве рабыни, заставил тебя ехать за ним, заставил делить с ним постель, — признался Паскуале.

Пелашиль издала звук, в котором слышалось и возмущение, и смех. Она начала застегивать платье на груди.

— Когда я познакомилась с ним, он был моложе и сильнее, но не так искушен в знании, как теперь. Сила забирает силу.

— Ты оставила родину по собственному желанию? Я всегда думал…

— Что я его прислуга? Не больше, чем ты слуга Россо. Что такое, почему ты вздрогнул при имени своего учителя? Что случилось?

— Я должен все рассказать тебе, Пелашиль, но не уверен, что сейчас подходящее время.

Пелашиль застегнула платье и спокойно завернулась в шаль, набросив край на голову.

— Я скажу тебе кое-что, Паскуале, но обещай никому не рассказывать.

— Конечно.

— Ты милый юноша, полный жизни. Тебе не следует сидеть здесь, в этом городе. Когда ты избрал Пьеро своим тайным наставником, я поняла, что в глубине души ты такой же странник, как и он.

— Пелашиль, возможно, я скоро уеду. Ты поедешь со мной?

— Я стала служанкой чародея-иностранца, потому что это единственный способ для женщины из моего народа обрести настоящую силу. Наши собственные мара’акаме говорят только с мужчинами, хотя в прошлом были и женщины-мара’акаме. Но хотя они не говорили со мной, они говорили с Пьеро, наставляя его на путь мудрости. И с тех пор он и идет по этому пути, а я следую за ним.

— Растение, которое он употребляет… Ты тоже его ешь?

— А разве не я давала его тебе? Весь наш народ его ест. Только мы знаем, где достать настоящий пейотль, хикури, как его собирать, странствуя по священным землям.

— Я думал, это поможет мне писать, Пелашиль. Поэтому я и попробовал его.

— Ты до сих пор похож на всех остальных, Паскуале. Ты не обрел равновесия. Тобой правят те, кто создает вещи, машины, а они видят только половину мира. Хикури показывает правду, спрятанную за тем, что мы вроде бы видим.

Паскуале подумал об экспериментах Пьеро с машинами, выброшенными механиками. Он качнул головой:

— Значит, Пьеро хочет понять и то и другое.

— Он стоит посредине. Он первый мара’акаме, сделавший это. Значит, тем, кто пойдет за ним, уже будет легче, и они зайдут еще дальше. А теперь послушай меня. Тебе нельзя оставаться здесь. Ты принесешь несчастье.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Сюда приходили люди. Городские солдаты. Искали тебя. Он был напуган. Ты должен уйти, чтобы не подвергать его опасности. И подумай о том, что я тебе сказала. Я буду наблюдать за тобой, потому что ты готов сделать первый шаг.

И она ушла, оставив Паскуале собирать разбросанные по маленькой комнате вещи. Так значит, его ищут не только приверженцы Савонаролы, но и городские власти, без сомнения привлеченные купцом Таддеи. Если его схватят, то тотчас же обменяют на тело Рафаэля. А люди Джустиниани к этому времени уже обшарили комнаты Никколо Макиавелли и теперь ищут его из-за изобретения, которое случайно попало ему в руки. Он знал, что делать. Это единственно возможное. Он должен вернуть вещицу ее владельцу.

Пьеро стоял у стола в большой комнате, где свечи порождали островки неверного света. Упираясь руками в стол, он нависал над рисунками, разбросанными на нем, словно листья. Старик завернулся в свое одеяло на манер сенатора Древнего Рима, оставив обнаженным одно плечо, своей всклокоченной бородой и спутанными волосами он напоминал святого Иеронима за его занятиями, не хватало только традиционного льва и кардинальской шапочки.

Паскуале вошел в комнату, и ворон зашевелился и захлопал крыльями.

— Это новые картины, учитель? — спросил юноша.

Пьеро не поднял головы, но медленно покачал ею из стороны в сторону.

— Пелашиль оставила вам суп, учитель. Вам нужно поесть.

— Кухарки невероятно жиреют от одних лишь запахов готовящейся еды, — сказал Пьеро, — ведь пища становится им отвратительна, как ненавистен уголь вестфальскому шахтеру и сам он топит печь дровами.

Можно было не пытаться переубедить Пьеро.

— Что ж, если вы не голодны, учитель, я понимаю, — произнес Паскуале.

Пьеро снова покачал головой и сказал:

— Тени вытесняют меня из моей комнаты. Нет света, мальчик, нет света. Как же может бедный Пьеро писать без света?

Паскуале зажег толстые сальные свечи и поставил их перед рассыпанными по комнате линзами и зеркалами, их свет наполнил большую холодную комнату.

— Свет не стоит на месте, — пожаловался Пьеро, когда Паскуале наконец обошел все помещение.

— Такова природа света, учитель.

Паскуале с тоской подумал об ангеле, в последнее время он почти не размышлял о нем. Он мысленно обратился назад, к тому мигу, когда ангел промелькнул перед ним во всем своем величии, отраженном величии своего господина, на которое, словно на солнце, нельзя смотреть прямо, к которому нельзя приблизиться. Но как солнечный свет пляшет на воде, дробящей его сияние, и его неприкрытая краса становится доступной человеческому глазу, так же и ангел, охваченный величием своей миссии, ошеломлен и поражен своим спуском с Небес на Землю. Он движется, он должен все время двигаться, он должен быть таким же подвижным, как свет на воде. И как же это писать? Как же запечатлеть его лицо?

— Принеси сюда свет, — велел Пьеро, и Паскуале поставил на стол подсвечник.

Он увидел на листах изящные наброски фантастических животных, скачущих или пасущихся среди странных, напоминающих скалы образований; и ни одно животное не похоже на другое, и ни одно не похоже на виденное Паскуале, даже среди демонов, скачущих на странных фламандских полотнах, изображающих Небеса или Ад.

— Они из Нового Света, учитель?

Пьеро постучал по лбу. В свете свечей Паскуале увидел череп вместо лица своего тайного учителя и понял, что жить тому осталось недолго. Он далеко ушел от человеческой природы, и путешествие утомило его до времени.

— Из страны моего разума, — ответил Пьеро. — Христофор Колумб был не прав, когда ехал на край света. Существуют неисследованные земли, гораздо шире и экзотичнее, чем все, что видит цинготный матрос, свисающий с брам-стеньги и высматривающий землю. Страна нашего разума существует внутри всех нас, но большинство не знают о ней. И ты не знаешь, мальчик, а пока ты не знаешь, ты не сможешь нарисовать своего ангела. Женщина тебе еще не сказала об этом?