Читать книгу - "Падение Святого города - Р. Скотт Бэккер"

Сегодняшнее положение и власть заставили бы прежнюю Эсменет зарыдать от восторга. В новой иерархии наскенти и Судей, которую Келлхус привил на древо старых шрайских и культовых иерархий, она, Госпожа и Супруга, занимала второе место. Гайямакри подчинялся ей. Готиан подчинялся ей. Верджау… Даже властители, люди вроде Пройаса или Элеазара, должны ей кланяться. Ради нее изменили джнан! И это, как обещал Келлхус, только начало.

Была еще и сила ее веры. Прежняя Эсменет, циничная шлюха, едва ли смогла бы это понять. Ее мир был темен и изменчив, люди в нем получали власть и влияние по необъяснимой прихоти судьбы. Былая Эсменет и мечтать не могла о благоговении, окружавшем ее теперь. По правде сказать, иногда ее старые инстинкты просыпались: наедине с собой она становилась подозрительной и испытывала сомнения. Ведь она переспала со слишком многими жрецами.

Прежняя Эсменет никогда не согласилась бы, что понимание означает доверие.

А тут еще и беременность. Она считала, что вынашивает не просто сына, а саму судьбу… Как бы она смеялась над этим раньше!

Но более всего, без сомнений, прежнюю Эсменет поразило бы знание. В этом отношении она была человеком особенным. Очень немногие люди так переживали свое невежество. Из тщеславия они признавали лишь то, что знали прежде. И поскольку значимость прямо зависела от осведомленности, они предпочитали думать, будто постигли все возможные истины. Их забывчивость становилась очевидной.

Эсменет всегда понимала, что ее мир, несмотря на его широту, — лишь подделка. Именно потому она использовала окружаюцих ее людей как проходы и окна в разные концы мира. Именно потому Ахкеймион стал для нее дверью в прошлое. А Келлхус…

Он переписал мир до основания. Мир, где все были рабами повторения, двойной тьмы привычек и стремлений. Мир, где убеждения склонялись на сторону сильных, а не правых. Прежнюю Эсменет это бы удивило и рассердило. Но теперь она пришла к вере.

Мир и правда полон чудес, но лишь для тех, кто осмеливается отбросить былые надежды.

Эсменет глубоко вздохнула и развязала кожаный шнурок на первом свитке.

Как и «Третья аналитика рода человеческого», «Саги» были известны даже неграмотным простолюдинам вроде самой Эсменет. Странно было вспоминать свои впечатления от подобных вещи до встречи с Ахкеймионом или Келлхусом. Она знала, что Древний Север — нечто очень важное; сами эти два слова как будто имели вес, от них мурашки шли по коже. Они ложились свинцовым грузом, как знамение потери, гордости и неумолимого суда веков. Эсменет знала о He-боге, Армагеддоне, Испытании, но относилась к ним как к абстрактным понятиям. Однако Древний Север представлял собой реальное место, она могла указать на карте. Название его действовало так же, как слова «скюльвенд» или «Бивень»: вызывало ощущение надвигающегося рока. В «Сагах» были собраны слухи, относящиеся к нему. Книги, честно говоря, порой внушают страх — так городские жители опасаются змей. Лучше их избегать.

Когда Ахкеймион упоминал о «Сагах», он делал это лишь затем, чтобы преуменьшить их значение или вообще отмахнуться. Для адепта Завета, говорил он, они подобны жемчугу на шее трупа. Об Армагеддоне и He-боге он рассказывал как о ссоре между родственниками — словно сам все видел, да еще в таких выражениях, что у нее волосы дыбом вставали. В итоге мрачный и суровый Древний Север становился чем-то совсем запутанным и неописуемым, фоном для бесконечного перечисления угасших надежд. По сравнению с этим «Саги» казались глупыми, даже недопустимыми. В тех редких случаях, когда о них упоминал кто-то другой, Эсменет усмехалась про себя. Что они все могут об этом знать? Даже те, кто умеет читать…

Но чем больше она узнавала об Армагеддоне, тем яснее ей становилось, что о самих «Сагах» она ничего толком не знает. Когда Эсменет беспечно развернула первую часть свитка, она ощутила свое невежество со странной силой утраченной иллюзии. Несмотря на заглавие, она обнаружила, что «Саги» состоят из отдельных работ, написанных разными авторами. Известны имена только двоих из них — Хеджвртау и Нау-Ганора. Имеется всего девять саг, начиная с «Кельмариады». Одни представляли собой эпические поэмы, другие были прозаическими хрониками. Эсменет упрекнула себя: опять ожидает простого там, где оказывается сложное. Как всегда.

Она понятия не имела, откуда Келлхус взял этот свиток. Древний манускрипт был не просто написан, а в той же степени нарисован — явно трофей из библиотеки какого-то мертвого книжника. Пергамент выделан из шкуры нерожденного теленка, мягкий и гладкий. И стиль письма, и почерк, и тон предисловия переводчика казались предназначенными для вкусов иного читателя. Эсменет сразу оценила то, что история, изложенная в свитке, была и в самом деле исторической. Почему-то она никогда не думала, что писание может быть частью того, о чем оно повествует. Книги всегда оставались вне собственного сюжета.

Это казалось странным. Эсменет свернулась на супружеском ложе, подложив под голову валик-подушку и развернув свиток. Она прочла открывающее «Саги» обращение:

Гнев, о богиня! Отврати свой полет

От наших отцов и сыновей!

Прочь, о богиня! Скрой свою божественность!

От тщеславия, что делает королями глупцов,

От дотошности, что убивает души.

Рот раскрыв, руки раскинув, молим тебя:

Пропой нам конец твоей песни!

И тут все вокруг Эсменет — резной балдахин, темные гроты за экранами, висячие стены — исчезло. Она понимала прочитанные слова и покорялась им. Все близкое становилось прозрачным, как марля. Проступало древнее и дальнее. Все отделялось от бренных чувств, вырывалось из клетки настоящего и обретало оттенок вечности.

Увлеченная и восторженная, Эсменет погрузилась в первую из саг.

История показалась ей сложной и забавно эротичной. Помимо того, что чтение в одиночестве подобно самоудовлетворению, ее попытка подстроиться под древние понятия автора была слишком интимной, почти плотской. Эсменет помнила, что «Кельмариада» была историей Анасуримбора Кельмомаса, и у нее перехватывало дыхание. И тут впервые появилось недоброе предчувствие. У нее в руках была не просто история снов Ахкеймиона, а история рода Келлхуса. Времена и места, о которых читала Эсменет, не столь древние и отдаленные, как ей хотелось бы.

Она поняла, что династия Анасуримборов была древней и влиятельной еще во времена Ранней древности. Да, в стихах упоминалось множество событий и мест — Кондский союз, богорыцари Умерау, похищение Оминдалеи, — о которых она не знала ничего. Эсменет почему-то считала Первый Армагеддон началом всей истории, а не концом какой-то предыдущей. И снова материя, прежде казавшаяся пустой или монолитной, становилась чертогом с множеством комнат.

Кельмомас II появился на свет при дурном сочетании звезд: он родился вместе с мертвым братом-близнецом Хурмомасом. Строка «Розовый вопль его не мог пробудить брата от синего сна» пробудила тревожные мысли о Серве и Моэнгхусе. А то, как неизвестный поэт использовал этот жуткий образ, чтобы подчеркнуть блистательность жестокосердного верховного короля, непонятным образом беспокоило ее. Тень Хурмомаса, утверждал поэт, неотступно сопровождала брата и остужала его сердце, когда тот напрягал свой разум.