Читать книгу - "Век золотых роз - Анна Клименко"

– Зачем я тебе? – с ухмылкой повторил Элхадж, – вы же ненавидите синхов!

Аль-Мааш неопределенно передернула плечами, окинула взглядом возвышающийся холм. А потом, сладко улыбнувшись, протянула:

– Мне любопытно, правда ли то, что говорят.

– И ты, конечно, готова проверить?.. – он мотнул головой, – я не понимаю. Хоть режь меня на куски, не понимаю.

Ийлура вздохнула, кивнула на вершину.

– Пойдем, Элхадж.

… Остаток пути проделали молча. Элхадж – потому что задыхался с непривычки, а ийлура – наверное, потому что обдумывала собственные планы по завоеванию упрямого синха. Но – великая Шейнира! – стоило обливаться потом и хватать ртом уже по-весеннему теплый воздух только ради того, чтобы оказаться высоко над равниной, и увидеть темную полоску на горизонте.

– Что это там? – спросил синх, указывая на юг. Он еще сомневался, ему казалось, что зрение обманывает, и там, далеко – просто мираж, или низкие тучи…

Аль-Мааш прищурилась. Ветер играл ее косичками, трепал ворот льняной рубахи, и лицо показалось Элхаджу даже приятным. Вот только зачем эти странные кочевники так тщательно сбривают волосы до самой макушки?

– Там начинаются Дикие земли и заканчиваются степи, – сказала Аль-Мааш, – несколько дней пути…

И тут же нахмурилась.

– Я не дам тебе сбежать, Элхадж. Потому что меня накажут. Но более всего пострадает моя гордость, да и что будут думать дети степей обо мне, которая упустила столь ценного пленника?

– Но все же пленника, – прошептал Элхадж.

Ветер подхватил его слова, со свистом унося прочь, и было неясно, услышала синха Аль-Мааш или нет. Впрочем, Элхаджу было все равно.

* * *

К вечеру разыгралась буря. Ветер неистово трепал тяжеленные шкуры щеров, грозя подхватить и унести шатры прочь; что-то шелестело по стенам, тяжело сползая вниз, навевая смутное ощущение опасности. А в самом шатре было тепло и тихо. Аль-Мааш, отужинав, уселась на шкуры и, сложив молитвенно руки, замолчала. Синх не стал мешать сей достойной ийлуре общаться с богом-покровителем – заполз в спальный угол, укрылся шкурами и задумался.

Итак, по прошествии долгих дней путешествия, он все еще был жив, и Храм ждал его в далеких Диких землях. Жив – но в плену. Не в цепях – но окруженный сворой соглятаев. Аль-Мааш повсюду следовала за ним тенью, не оставляя одного даже во время справления нужды, разве что отворачивалась; да еще парочка крепышей дежурила денно и нощно у входа.

А Шейнира ждала, Элхадж порой чувствовал ее зов, исполненный боли и печали. Даже не гнева, а именно печали, густо замешанной на обреченности и страдании. Богиня ждала именно его, Элхаджа… И не могла – или попросту не желала помочь.

Синх почти с ненавистью глянул на Аль-Мааш. Ийлура, подкатив глаза, медленно раскачивалась из стороны в сторону, ее губы беззвучно шевелились. Хотя подвывание ветра могло попросту заглушить слова молитвы.

Элхадж подтянул коленки к груди, свернулся калачиком под тяжелой, пахнущей зверем шкурой. От Аль-Мааш придется избавиться, тут ничего не поделаешь. Но как? Он разочарованно поцокал языком. Ийлура слишком сильна для синха, слишком ловка и осторожна; такую не придушишь ночью, да и спит она, скорее всего чутко – проснется при первом же шорохе… Синх вздохнул. Возможно, тут не помешала бы медвежья силища Дар-Теена. Именно что – силища, мозгами тут делу не поможешь.

«Но я даже не знаю, что они с ним сделали».

Тут Элхадж окончательно загрустил. Вот так и бывает: жив – но в плену. И вырваться пока что не получается. Даже ни одной дельной мысли не приходит в голову.

…Хлопнул полог шатра. Аль-Мааш вскочила, схватилась за кинжал, которому впоры было именоваться мечом. В следующий миг ийлура кошкой метнулась навстречу вошедшему.

«Дар-Теен?!!» – Элхадж едва не выкрикнул это имя, но вовремя прикусил язык: Аль-Мааш уже тягучей, расслабленной походкой отходила к очагу, а следом за ней тяжело ступал широкоплечий кочевник.

– Ты, – он кивнул Элхаджу, – поднимайся. Владыка желает с тобой говорить.

Синх вздохнул. Шейнира побери этого недалекого ийлура! Неужели еще захотелось предсказаний?

Он поднялся, накинул теплую куртку.

– Я готов.

– Да пребудет с тобой Дар, – пробасил ийлур. Затем, обернувшись к Аль-Мааш, добавил, – ты тоже должна его сопровождать. Слишком темно, я не хочу его упустить, ежели он задумает бежать.

Ийлура только хмыкнула.

– Слишком темно. Слишком опасно. Может быть, он и синх, но Фэнтар еще не отобрал у него разум.

С тем и пошли, причем Аль-Мааш крепко держала Элхаджа за локоть.

«Сбежишь от вас, как же», – уныло подумал синх.

Но, оказавшись вне теплого шатра, Элхадж понял, что в такую погоду побег был бы прямой дорожкой в царство Шейниры. Буря ярилась так, что, казалось, каждый следующий порыв ветра будет последним для зеленых пирамидок шатров. В кромешной тьме ледяной ветер хлестал по лицу, швыряясь колючим снегом. На зубах захрустел невесть откуда взявшийся песок – тут Элхадж догадался, что буря принесла с собой не снег, а пыль, поднятую где-то на востоке. И, само собой, кромешная тьма окутала стойбище – впереди идущий ийлур пробирался почти наощупь, вытянув вперед руку.

– Стой! – надрываясь, прокричала Аль-Мааш, – пришли! Глаза открой, что, ослеп?

Кочевник обернулся к Элхаджу. Затрушенные пылью глаза его слезились, ийлур щурился, то и дело тер их, но от этого становилось только хуже.

– Иди же, владыка ждет, – с трудом расслышал Элхадж.

А в следующее мгновение ийлур сгреб его за шиворот и, точно котенка, сунул внутрь шатра, даже не озаботившись перед этим отдернуть край полога.

Шершавая шкура щера прошлась точильным камнем по щеке, в лицо дохнуло жаром и запахом свежезажаренного мяса. Элхадж торопливо протер глаза – так и есть. Владыка степей Тхо-Ра возлежал на шкурах и предавался развлечению, которое, судя по всему, было любимым. Ел то есть.

Синх счел нужным раболепно поклониться – пусть себе думают, что он послушен, как ягненок.

– Великий Тхо-Ра пожелал меня видеть?

Ийлур вытер пальцы о кусок полотна, ухмыльнулся.

– Да, пожелал. Я вижу, ты и сам этому рад, презренный синх – что ж, это хорошо.

Он поднялся, прошелся по шатру и остановился перед Элхаджем. Синх съежился, глядя на нависшую над ним живую гору мускулов; оказывается, он едва ли доставал Тхо-Ра до подбородка…

«Одной рукой мне шею свернет, как цыпленку», – мысль промелькнула и исчезла, запутавшись в предположениях – отчего владыка захотел повидать своего синха в столь поздний час.

Тхо-Ра задумчиво теребил ус, рассматривая пленника. Затем вдруг положил Элхаджу на голову руку, развернул синха лицом к свету.