Читать книгу - "Ровельхейм: Право на жизнь - Анна Ледова"

— Это теммедраги! — откликнулась Мекса. — Драконы ушли.

— А в чем разница? Выглядят как драконы в сказках!

— Разница как между мансом и манчем!

— А, то есть драконы как мансы, а эти теммедраги искусственные, как манчи?

— Наоборот!

— Погоди, я запутался совсем! — жалобно прокричал Хельме. — Так эти разумные? И кто от кого выведен?

— Условно разумные! Как Греттен!

— Так а драконы тогда? — взмолилась я. — Они совсем дикие или, наоборот, еще умнее?

— Драконы дикие и умные! Потому и ушли!

— А-ааа! Ничего не понимаю!

— На привале объясню-юю!..

Пришлось поумерить любопытство, ветер уносил половину слов, не поговоришь. Теммедраги, кем бы они ни были, казались животными послушными. Наверняка тоже магические, как и почти все в Лесу. Сколько же там тайн еще кроется! Всегда считала драконов выдумкой, а вот на тебе — действительно были! Куда ушли, зачем ушли? А о теммедрагах этих почему никто не слышал?

Мозг, переполненный с недавних пор Праязыком, услужливо подсказал: temme — «прирученный». Так они у унвартов навроде одомашненных лошадей! Крылатые только и размером с большую академическую арену.

Самый огромный ящер с астархом летел впереди. Еще трое, включая нашего, следом, а за нами с десяток ящеров поменьше. Это все семья Мексы? На каждом можно различить по одному-два человека… ну, не человек, конечно. А как нас, людей, примут? У них, наверно, свой ранжир — кто-то главнее, кто-то попроще, мерила я унвартов на привычные людские мерки. Хотя… сам астарх нас уже принял, теперь ничего не страшно!

Спустя несколько часов спикировали на широкую поляну — обещанный привал. Знала бы — хоть подушечку с собой взяла! На попе наверняка вся замысловатая мозаика чешуйчатой брони отпечаталась.

Я ждала каких-то церемоний, знакомств. Нет же! Нам приветственно помахали руками несколько наездников, коротко кивнул сам астарх, и народ слаженно стал доставать припасы, разводить огонь.

— Хе́льтинге! — воскликнула Мекса.

Мы обернулись — с самого крупного ящера спешилась спутница астарха. Уж на что Мекса порой необычно выглядела, а названной даме и в подметки не годилась! Нет, не дама это… Воительница, по другому не скажешь! Закованная в жесткую кожу, проклепанную металлом, в кожаных же облегающих штанах. И хвост наружу, напоказ! За поясом кинжал в ножнах, за голенищами высоких сапог еще несколько ножей угадываются. Прическа как у Мексы — жгуты и косы в хаотичном порядке, но над загорелым лбом высятся заметные костяные наросты. Признак особого статуса, это я уже поняла. Подтянутая, гибкая, хотя лет ей наверняка немало. Я даже в своем «мужском» дорожном костюме почувствовала себя расфуфыренной фифой на балу.

— Это супруга астарха? — тараща глаза, не сдержал любопытства Хельме.

— Супруга? — озадаченно переспросила Мекса. — Это Хельтинге, из папиного триангла. Лучший воин из унвартов. Ну, после папы, конечно.

Про воина она добавила с такой гордостью, что сомнений не оставалось.

— А почему ты маму по имени зовешь?

Мекса захлопала глазами.

— Так она мне не мать. Мама из другого триангла, ее здесь нет.

— Да как так? Подожди, у тебя есть два родителя, но один семьей не считается? Эм-м, извини… развелись, что-ли? Ну, разбежались, в смысле, — продолжал выспрашивать Анхельм. Деликатность, видимо, ветром в полете сдуло.

— Зачем разбежались? — еще больше не понимала Мекса. — После меня еще троих детей родили, теперь пятого хотят. Вон они, кстати, братья.

— Хельме, отстань, пока глупостей не наговорил, — вмешалась я. — Ты на наш лад мыслить пытаешься, а у них, видишь, как все по-особому. Триангл — это же не просто семья, это родство душ. Мекса же объясняла. А жениться… ну, детей делать и с другими не возбраняется. Вроде бы… Нет, Мекса, ты уж извини, а у меня самой в голове такое не укладывается!

Мекса только пожала плечами. Да, действительно глупо их сложный уклад на людское понятие «семья» равнять! Пока я никакой логики в составе делегации усмотреть не смогла, такое чувство, что астарх сам решил, кому ехать. И попробуй кто возрази в Империи или Самаконе! Люди-то кровным родством мыслят, а тут непостижимое «единство душ». И докажи этой грозной расе, что «не по понятиям»!

Суровая Хельтинге тоже довольно тепло смотрела на Мексу. Они сблизились и свирепо, со всей силы столкнулись плечами. Да мужику бы от такого удара сустав выбило! А те потерли ушибленное и довольные собой разошлись без лишних слов. Вот тебе и «обнимашки» по-унвартски! То-то ей так сложно было обычные объятия осваивать.

Братья Мексы оказались все в отца — крепкие, высоченные, все с длинными заплетенными волосами, с окладистыми бородами. Мышцы играют на оголенных руках, словно не знают они ни холода обманчивой ранней весны, ни пронзительного ветра под облаками.

За нехитрой едой и перезнакомились. Люди не люди, сильные или слабые — унвартам не важно было. Триангл — он выше. А тем более триангл Мексы, «засидевшейся в девках», как люди бы сказали. А уж когда, разминая лапы, из под моего плаща выполз манс — приняли за своих безоговорочно.

Летели еще несколько часов. По правой стороне заблестело бескрайнее Южное море. Хельме чуть не вывалился из ремней, все силясь рассмотреть родную Корсталию — где-то и она на этих берегах лежала.

Весна сюда добралась быстрее — запестрели лоскутами поля и воздух заметно стал теплее. Селенья пошли гуще и плотнее. Наконец впереди раскинулась гигантская каменная черепаха. Панцирь ее топорщился в центре наростами, порос в неожиданных местах мхом. И-Н-Келата. Столица великой Империи.

Чем ближе подлетали к городу, тем отчетливее виднелись однотипные красно-коричневые крыши, разбавленные первой несмелой зеленью деревьев, выбеленные стены домов, среди них высились стрелами башенки храмов. Вот уже и широкие каменные мостовые можно разглядеть, чертят город на неправильные фигуры. Да один только Ровель целиком запросто в одном из бессчетных кварталов поместится!

— Какая же она огромная, — прошептала я тихо.

Ровель делит напополам быстротечная Сенна, речка своенравная, но невеликая. Столица же вольготно раскинулась в дельте Эльбы, крупнейшей реки Империи. Многочисленные протоки ее блестели синими лентами, а ажурных мостов через них и не сосчитать. В широкой гавани виднелась целая флотилия с полосатыми сине-зелеными парусами — самаконские корабли. Те прибыли своим путем, им морем ближе всего. Впечатляюще, только зачем так много? На стольких кораблях ведь несколько сот людей разместить можно, что у них там за семья такая?

Этот наивный вопрос отмела, вспомнила. Говорил же арн Шентия, что с «нерушимым миром» тоже не все так просто. Значит, и самаконцы не просто с великой помпой прибыли, а с очевидной демонстрацией — ну-ка, потягаетесь ли с шахом на Южном море?