Читать книгу - "Тьма наступает - Лиза Джейн Смит"

— Что за самодовольная ухмылка?

— Никакой самодовольной ухмылки, — с достоинством отвечала Бонни. — Я улыбнулась, погрузившись в романтические воспоминания. Кроме того...

— Кроме того, если бы ты его не Вызвала, мы бы никогда не выбрались из этой комнаты ужасов. Спасибо тебе, Бонни. Ты спасла нам жизнь. — Внезапно Мередит заговорила предельно серьезно и искренне.

— Может быть, Елена была права, когда сказала, что у него нет ненависти ко всем людям вообще, — сказала Бонни медленно. — Но знаешь, я только сейчас кое-что поняла. Я вообще не увидела его ауру. Только что-то черное. Гладкое, крепкое и черное, как будто скорлупа.

— Может, это средство самозащиты? Он специально прикрывается этой скорлупой, чтобы никто не заглянул внутрь?

— Может, и так, — сказала Бонни, но в ее голосе была тревога. — Так что тебе написала Елена?

— Что Тами Брюс явно не в себе, и что сейчас они с Мэттом едут прочесывать Старый лес.

— Может, они с ним и встречаются? В смысле, с Дамоном. Он говорил, что у него встреча в 4.44. Плохо, что ей не позвонить.

— Плохо, — мрачно ответила Мередит. Все жители Феллс-Черч знали, что ни в Старом лесу, ни вокруг кладбища сигнала мобильной связи нет. — Давай все таки попробуем.

Бонни набрала номер Елены, но, как и следовало ожидать, услышала, что абонент недоступен. Она покачала головой.

— Без толку. Наверное, они уже в лесу.

— Ясно. Она хочет, чтобы мы заехали к Изабель Сэйту и посмотрели, все ли с ней в порядке. Это девушка Джима Брюса. — Мередит повернула за угол. — Чуть не забыла. А ауру Кэролайн ты видела? Как по-твоему, может, в ней тоже сидит малах?

— Скорее всего, да. Я видела ее ауру. Брррр, надеюсь, что никогда больше такого не увижу. У нее всегда была аура яркая, бронзово-зеленая, а сейчас она стала грязно-коричневой, и по ней везде черные изломанные полосы, как молнии. Сидит в ней малах или нет, я не знаю, но то, что она не против пообниматься с ним, это факт. — Бонни содрогнулась.

— Ясно, — мягко сказала Мередит. — Мне кажется, я могу кое-что угадать. В общем, если тебя тошнит, ты скажи, я остановлюсь.

Бонни сглотнула.

— Нет, я в порядке. Но мы что, правда-правда едем к Изабель Сэйту?

— Правда-правда. Вообще говоря, мы уже почти приехали. Сейчас мы приводим в порядок прически, вдыхаем-выдыхаем — и вперед. Что ты про нее знаешь?

— Ну... она умная. На одни и те же занятия мы с ней никогда не ходили. Зато мы одновременно перестали заниматься спортом — у нее было что-то с сердцем, а у меня началась эта астма, черт бы ее побрал...

— Которая запрещает любую физическую нагрузку, кроме танцев. Танцуешь ты всю ночь напролет, — едко сказала Мередит. — Слушай, я вообще про нее ничего не знаю. Расскажи хоть что-нибудь.

— Так. Она милая. Немножко похожа на тебя, только азиатского типа. Пониже тебя — скорее ростом с Елену, только худенькая. Внешне довольно симпатичная. Немножко робкая — такая, знаешь, тихая девочка. Немного замкнутая. Ну и... милая.

— Значит, робкая, тихая и милая. Пока мне все нравится.

— Мне тоже, — Бонни сжала вспотевшие руки между коленями. «А еще больше мне понравилось бы, если бы оказалось, что Изабель нет дома», — подумала она.

Однако у дома Сэйту было припарковано несколько машин. Бонни и Мередит постучались в дверь с явной неохотой — они помнили, что случилось после того, как они постучали в предыдущую дверь.

Им открыл Джим Брюс — долговязый парень, еще не успевший располнеть и немножко сутулившийся. Бонни с удивлением заметила, как изменилось его лицо, когда он увидел Мередит.

Когда дверь только открылась, он выглядел ужасно — его лицо, несмотря на загар, было бледным, а вся фигура словно съежилась. Но когда он увидел Мередит, к его щекам прилила кровь, а его лицо... Оно стало похожим на разгладившийся лист бумаги. Он выпрямился.

Мередит не произнесла ни слова. Она молча шагнула к нему и обняла. А он вцепился в нее, словно боялся что она сейчас убежит, и зарылся лицом в ее темные волосы.

— Мередит.

— Дыши глубоко, Джим. Дыши глубоко. Ты не понимаешь. Родители уехали к моему прадедушке — он тяжело болен и, по-моему, умирает. А Тами... Тами...

— Расскажи по порядку. И дыши глубже.

— Она стала метать ножи, Мередит. Разделочные ножи. Попала мне в ногу, — Джим поддернул штанину. Чуть выше колена ткань была прорезана.

— Прививку от столбняка сделал? — Мередит всегда думала о сути дела.

— Нет, но рана небольшая. Она скорее колотая.

— Такие раны опаснее всего. Немедленно звони доктору Альперт.

Старая доктор Альперт была достопримечательностью города Феллс-Черч: она ходила по домам к больным даже в местности, где таскать с собой черную сумку и стетоскоп считалось чем-то неслыханным.

— Не могу. Я не могу уйти и оставить одну... — Джим дернул головой в сторону дома, словно не мог заставить себя произнести вслух имя. Бонни потянула Мередит за рукав.

— У меня очень дурные предчувствия, — сообщила она шепотом.

Мередит снова повернулась к Джиму:

— Изабель? А где ее родители?

— Да, Иза-тян. В смысле Изабель, да. Я называю ее Иза-тян...

— Все в порядке, — сказал Мередит. — Говори как привык. Так в чем дело?

— У Иза-тян есть только бабушка, а бабушка Сэйту даже вниз спускается очень редко. Я недавно приготовил ей обед, так вот она приняла меня... за отца Изабель. Она уже немножко... не в себе...

Мередит бросила взгляд на Бонни и спросила:

— А как дела у Изабель? Она тоже не в себе?

Джим закрыл глаза. Вид у него был совершенно несчастный.

— Я бы хотел, чтобы вы зашли в дом и... ну, просто поговорили с ней.

Дурные предчувствия Бонни стали еще хуже. Второго такого кошмара, как тогда, в доме у Кэролайн, она просто не переживет, и у нее совершенно точно не хватит сил Вызвать кого-нибудь, даже если Дамон не будет никуда спешить.

Но Мередит тоже все это знала, и все-таки Мередит посмотрела на нее так, что ослушаться было нельзя. Кроме того, этот взгляд обещал, что Мередит будет защищать Бонни, что бы ни случилось.

— Она уже кого-то ранила? В смысле Изабель? — услышала Бонни свой собственный голос, когда они прошли кухню и направились к спальне в конце коридора.

— Да, — Джим прошептал так тихо, что она еле расслышала. А потом, когда Бонни внутренне застонала, он добавил: — Себя.

Комната Изабель выглядела именно так, как и должна выглядеть комната тихой и прилежной девушки. Точнее говоря, так выглядела половина комнаты. Вторую половину комнаты будто захлестнула волна прилива, перевернула все, что там находилось, а потом ушла, смешав все в кучу. В центре этой кучи, словно паук в середине паутины, восседала сама Изабель.