Читать книгу - "Охотник - Владимир Поселягин"

— Окружаем аул и устраиваем им ночь длинных ножей.

Старлей удивленно посмотрел на меня, но молча кивнул. Он уже давно научился разбираться, где я шутил, а где нет.

Под утро мы вернулись на нашу сторону, оставив мертвый аул позади. Когда работа была сделана, ко мне подвели парнишку лет десяти и показали длинную старинную английскую винтовку.

— Его это работа. Когда караван проходил этот малец увидел нас на склоне и сдуру выстрелил. Попал случайно. Его отец вел караван, надавал сыну тумаков за то, что стрелял и скорым маршем повел караван к границе.

— Из-а этого мальчишки мы больше сотни человек отправили на тот свет, — вздохнул я. — Ладно, его к остальным.

Когда мы выходили из аула. Голова мальчишки верховодила на вершине голов из жителей аула и людей каравана. Пирамида получилась двухметровой высоты. С тех пор на этой границе стало очень тихо и нас перевели на триста километра в сторону к другой комендатуре.

Тут мы стали известны только однажды, когда пропал пограничный наряд и слышавшие слухи о нас от других пограничников, местные офицеры попросили найти их. Следы уходили в Афганистан.

Мы согласились помочь и ушли в ночь. Через восемнадцать километров мы вышли к одному ущелью из которого доносились крики переходящие в вой.

Когда мы при свете восхода увидели что происходит на поляне у красивого невысокого водопада, даже мне стало плохо. Один из пограничников сидел верхом на железной бочке голышом, а в бочке полыхал огонь. Это именно он кричал. До нас доносился запах горелого мяса.

Именно из-за этого нам пришлось действовать незамедлительно. В результате чего, одним из душманов чуть было не ушел. Пока проводили контроль и выставляли охранение, двое бойцов залили бочку и с ужасающим хрустом оторвали прижаренного пограничника от бочки, однако мы опоздали, он уже умер от болевого шока. Укол морфия не помог, сердце разорвалось. Двое других пограничников разной степени побитости обнаружились рядом.

Дальше мы стали отходить, так как нас обнаружили афганистанские военные. Пропетляв и вернувшись, погибшего и уцелевших пограничников мы передали их товарищам, после чего отошли к себе на Базу.

После этого случая меня и перевели на Украину, где я принял другую группу, так как эта по данным начальства была готова. Впоследствии выяснилось, что это так и было. Отряд не раз сопровождал нелегалов в Афганистан и обратно.

На Украине я работал шесть месяцев. Перевели то зимой, так что я отдал все силы на подготовку и разведку, а как начал подтаивать мы и нанесли удар по восстановившейся банде ОУНовцев.

Трижды меня вызывали в Москву, один раз при службе в горах и дважды на Украине. Все три раза были достаточно серьезными. В первый раз я искал 'Мосгаз', не официально кстати. Просто поиграл в следователя недельку и сообщил имя убийцы вышестоящему начальству, а там уже они сами играли. Тогда же, как раз наградной подоспел за пограничный конфликт и меня наградили первым боевым орденом. Во второй раз писал полный отчет о диверсионных группах, подготовленных для действий в горах, в лесу или степи. Доклад шел председателю КГБ. Ну а в третий раз меня вызывали, чтобы наградить второй 'Красной Звездой' за действия подразделения на Украине. Было за что.

У отца из наград были две 'Красных Звезды', орден 'Отечественной войны' и медаль 'За Отвагу'. У меня же также две 'Звездочки' и 'Отвага' — еще один орден и сравняемся. Кстати, родители о наградах ничего не знали, в газетах об этом не сообщалось, да и я не говорил.

Кроме этого я еще и в отпуск катался, заодно сдавая рукописи, хотя зачастую отправлял их просто по почте.

Вздохнув, отгоняя от себя воспоминания, я задумался о причинах, почему тетка Марины не сообщила о её гибели моим родителям. Может, тех не было дома? За последнее три года у родителей сложилась традиция брать отпуск, еще один месяц за свой счет и проводить их в Сочи у прабабушки.

Однако Марина погибла три месяца назад, а родители уезжают в конце июня, редко в июле. А сейчас была середина июня тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.

После того как я купил родителям дом и провел туда телефон, стало вполне возможно было хоть позвонить. Странная ситуация.

Да и торопился я, честно говоря. Помня все круги ада своих воспоминаний о детдоме, я спешил в Харьков. Ведь дочки у меня были полностью домашними девочками, поэтому я и собирался если что достаточно жестко вырвать их из рук воспитателей, даже если эти воспитатели начнут умирать. Я твердо соответствовал тех воспитателей из будущего с этим временем, хотя давно уже понял, что этого делать не надо. Мир другой… добрее что ли?

— Садимся, готовься! — крикнул борттехник и отстегнулся, после чего вышел из салона.

Анна Викторовна вышла с кухни и грустно покачала головой. Не так давно поступившие в детдом трёхлетние девочки-близнецы все никак не могли поверить, что они останутся тут навсегда. Чуда удочерения пока было мало. Анна Викторовна была опытным работником детдома, занимаясь брошенными и никому не нужными детьми на протяжении вот уже шестнадцати лет, и доверяла своему опыту. Скорее всего они никогда не увидят своего отца, однако, девочки с удивительным упорством продолжали по очереди дежурить у окна, наблюдая за входной калиткой у въездных ворот. В их взгляде было столько надежды, что пробирало даже воспитателей.

Подойдя к трехлетней крохе, которая стояла на цыпочках на спинке лавки и смотрела во двор, Анна Викторовна сказала:

— Максим. Сейчас будет полдник, пойдём я тебя провожу.

— Нет, — упрямо насупилась девочка.

Анна Викторовна снова печально вздохнула. Она уже знала, что если взять ребенка на руки, то она не будет вырываться и кричать, не было у близнецов такой привычки, просто чуть позже снова вернётся на свое место наблюдения. Раньше девочек постоянно путали из-за одинаковой одежды, наверное разобрать кто-где могла только их погибшая мать, но после того как их стали одевать в разную одежду, проблем с опознанием больше не возникало. Сами сёстры были красивыми девочками с большими карими глазами и каштановыми волосами.

Погладив Максим по голове, отчего одна из косичек сползла с плеча, старшая повариха направилась в группу, где находились дети после игр во дворе детдома.

'Это же надо было назвать девочку мальчишеским именем, — сердито подумала повариха, — что это за имя Максимилиана? Вот Александра или Евгения еще куда ни шло, а Максимилиана откуда взялось?'

Когда Анна Викторовна снова вышла в коридор, одинокая детская фигурка продолжала стоять в ожидании у окна.

— Стоит, — сказала повариха вышедшей следом воспитательнице.

— Сейчас смениться. У них с этим как по команде, — ответила та.

— Папа? — с тихой вопросительной интонацией проговорила девочка и напряглась, всматриваясь в кого-то на улице, невидимого поварихе и воспитательнице, и тут же девочка крикнула уже уверено и радостно. — Папа!