Читать книгу - "Фехтмейстер - Владимир Свержин"

В один день при бомбардировке Дрездена или же японских Хиросимы и Нагасаки погибнут сотни тысяч мирных жителей. А вскоре после этого оружие станет уже столь мощным и смертоносным, что позволит снести все население Земли за считанные дни. И это в течение одного лишь века.

Если желаете, вы можете ознакомиться с цифрами, датами, фотографиями и научными трудами относительно всего того, о чем я только что рассказал. Стоит ли говорить, что энергия, высвободившаяся при гибели одного мира, вызовет цепную реакцию? Принцип лавины!

— Да, желаю, — выдавил контрразведчик.

Чарновский кивнул.

— Чего-то подобного я и ожидал. У вас крепкие нервы и гибкий разум. Немногие в вашем мире смогли бы выдержать такое испытание правдой. Сергей, будь добр, принеси материалы по Великой чистке, Второй мировой и локальным войнам двадцатого века.

А теперь, любезнейший Платон Аристархович, ответьте мне, хотите ли вы, подобно Танталу, знать, как близко избавление и не иметь возможности что-либо предпринять?

— Но что же делать?! — обескураженно начал контрразведчик. — Конечно, я могу доложить государю о том, что ожидает его и его семью, что ожидает Россию…

— Платон Аристархович, — печально махнул рукой Чарновский. — Надеюсь, вы сами понимаете, что это ничего не изменит. России не повезло в роковой для нее час. Во главе ее стоит полковник Николай Александрович Романов. Он, быть может, неплохой человек и отличный семьянин, но как император уже не в силах что-либо исправить.

— Тогда зачем вам я?

— Мне странен ваш вопрос. Для того чтобы с вашей помощью спасти Россию, а вместе с ней и весь прочий мир от череды грядущих войн. Ведь вы же сами только что здесь говорили, что это не наша история, вот и действуйте в ней сами. Но осознанно, имея на руках такие вот своеобразные разведданные. Мы же, поскольку для нас сей вопрос тоже чрезвычайно важен, будем помогать вам как верные союзники. Цепь должна быть разомкнута!

— Вы полагаете, что я могу сделать то, с чем не дано справиться императору?

— Не только вы, но и мы вместе с вами.

— И что же, по-вашему, я должен делать?

— То, что вам поручено: спасать Николая II и его семью от заговора.

— Стало быть, заговор все же существует?

— И да, и нет, Платон Аристархович, и да, и нет. Тот заговор, по следу которого вы столь резво продвигались, — чистой воды фикция. Измышление мое и моих соратников. Должен признать, вы делали абсолютно верные выводы, но из ложных предпосылок. Это я напечатал и отправил то самое письмо, повествующее о заговоре, с которого начался весь сыр-бор. Я надеялся, что у вас, или же у того, кто мог оказаться на вашем месте… Не скрою, Институт Экспериментальной Истории, который мы здесь представляем, рассматривал кроме вас еще четыре кандидатуры. Так вот, я надеялся, что это письмо вызовет у вас, так сказать, дежа вю.

— Процесс над молодой «Народной волей»?

— Браво, браво! Он самый. — Чарновский неспешно захлопал в ладоши. — Разгром ее тоже начался с письма одного наивного молодого радикала, перехваченного в Харькове.

— Да, — с невольной усмешкой подтвердил контрразведчик. — Именно в Харькове.

— Все остальное было делом техники. Конечно, я знал о каждом предпринимаемом вами шаге. Хотя, признаюсь, появление этих злополучных нотеров — хранителей совершенно не входило в мои планы.

— А вам известно, что одного из них мы вот только что задержали в вашем доме.

— В моем доме?

— Именно так.

Лунев почувствовал тайное удовлетворение оттого, что ему удалось осадить этого всезнайку, претендующего на роль вершителя мировых судеб. Однако же общей картины это не меняло. Если Чарновский и впрямь не преувеличивал, судьба миров висела на волоске. И ему, усталому, вовсе не героическому человеку, предстояло удерживать этот волосок, не давая ему разорваться!

— Черт возьми, как он, интересно, сюда попал. Впрочем, если вы утверждаете, что сей негодяй уже арестован, остается лишь поблагодарить вас. Видите, на что-то сгодилась и жандармерия! Лаис сейчас вне опасности. Но все равно, спасибо.

Однако вернемся к нашему делу. Понимаю, что вас мучит вопрос, какое отношение имеет наша миссия к подделке государственных казначейских билетов. Хочу сделать вам подарок. Не стану говорить, что он небольшой, поскольку это будет неправдой.

Итак, вам известно, старший брат разыскиваемого вами Конрада Шультце снискал себе громкую славу в определенных кругах как виртуозный фальшивомонетчик. Его брат, работавший в Управлении рижской таможни еще когда Шультце-старший начинал свою бурную деятельность, активно помогал ему, как затем помог и в побеге.

— Насколько мне известно, вы также активно помогали Артуру Шультце избегнуть должного наказания.

— Вы и до этого докопались? — Чарновский широко улыбнулся. — Браво, браво. Я в вас не ошибся. Да, это действительно так. Именно я предупредил Артура, что его намерены арестовать. А Лис-атаманец-Сережа вывез его из Петербурга на известном вам «делоне-бельвилле».

— Даже так? — Лунев заерзал на месте, чувствуя глухое раздражение от того, что последние дни ездил, быть может, на том же самом сиденье, на котором прежде сиживал опасный государственный преступник.

— Ну да. Кто же станет досматривать автомобиль из императорского гаража?

Лунев насупился.

— Ну, ну, не стоит сердиться, — вновь улыбнулся Чарновский. — Я должен был это сделать, иначе бы полиция арестовала Артура, и мне бы пришлось искать иные способы действия.

— Поясните.

— Итак, Артур Шультце сбежал. Сбежал, прихватив клише всех купюр, имеющих хождение в Российской империи, понятное дело, кроме мелких — выпускать их невыгодно. Я стал его доверенным лицом, и когда мои люди помогли Шультце предложить свои услуги Австрийскому Генеральному штабу, первый, к кому обратился Артур, был, конечно же, я.

— Да, мне известно, вы встречались с ним, возвращаясь из Парижа.

— Вот-вот. — Чарновский хитро улыбнулся и достал из золотого портсигара длинную кубинскую сигариллу. — Вы не возражаете, если я закурю?

— Да, пожалуйста, — кивнул Лунев.

— Все именно так, как вы говорите. Не зря же сказано: архивы — смерть для шпиона. Это вам господин Снурре накопал?

— Он самый, — подтвердил контрразведчик.

— Я так и думал. А вот вам то, что Снурре знать не может: бумага, на которой отпечатаны новые купюры, поставлялась Артуру непосредственно из специальной лаборатории института.

— Даже так? Но зачем?

— Зачем? — переспросил ротмистр и выложил на стол сотенный билет с портретом Екатерины Великой. — Видите, эта купюра — точнейшая копия настоящей за исключением одной, весьма существенной детали.

— Какой же? — Контрразведчик взял со стола сторублевку и начал крутить в руках, выискивая, где укрылась от взора экспертов та самая существенная деталь, о которой говорил конногвардеец.