Читать книгу - "Меня зовут Лис - Ли Виксен"

– Ты был беспризорником? Был сиротой?

– Нет, – спокойно ответил он. – Моя семья продала меня в рабство в возрасте семи лет.

Я ругнулась на свое любопытство и прикрыла глаза. Может, мне и не надо узнавать его так быстро? Слишком много тяжелой правды для одного дня.

– А ты? – Внезапный вопрос Атоса застал меня врасплох. – Что случилось с твоими родителями и семьей?

Я помолчала, подбирая слова. Мне не хотелось врать другу.

– В каком-то роде я тоже лишилась семьи с их легкого согласия. Но вернее будет сказать, что меня попросту изгнали. Моя мать и мой отец оба повторили фразу: «Ты мне не дочь». Это произошло более двух лет назад…

Мне не хотелось вдаваться в подробности этой скверной истории сейчас, спас меня Урмальд, который вышел к нам во двор.

– Отдыхаете? Сир. Леди. – Храмовник удостоил нас двумя изящными поклонами. – Мне показалась неполной наша беседа. А также мне кажется, что вы что-то скрываете. И, если вы позволите…

– Не позволю. – Атос подошел вплотную к Урмальду. Как не был высок храмовник, он едва доставал крайнийцу до подбородка. И это не говоря уж о том, что Атос был в два раза шире в плечах тощего служителя церкви. Мой учитель наклонился к храмовнику, почти коснувшись лица Урмальда острым носом, и произнес: – Нам с вами не о чем говорить.

Рыцарь церкви в ответ почти прошипел:

– Говорят крайнийцы и заокраинцы были очень дружны до взрыва. В вас ведь течет почти одна кровь? Может, вы просто покрываете преступницу?

– Ты!!!

И хотя Атос успел сгрести Урмальда за воротник, беды не случилось. Вернее, случилась, но беда совершенно иная. Крик, полный безысходности, раздался с улицы:

– Горит! Пожар! Церковь Прощения горит!

Урмальд растерянно хватал ртом воздух, а Атос резким движением оттолкнул его.

– Беги и туши свой храм, приятель. И искать тебе ветра в поле, пока мы ловим настоящих поджигателей.

* * *

Пожар – это всегда бедствие и напасть. Неважно, в маленькой деревушке или крупном городе. Даже каменные дворцы горят, ведь люди всегда умудряются набить свои дома легкогорящей древесиной, маслами, бумагой и прочими прелестями. В итоге одна искра порождает огненный вихрь, жадно съедающий все на своем пути.

В страхе перед огнем есть что-то первобытное, что глубоко сидит в каждом из нас. Но также и завораживает. У огня есть боги и храмы, мы впустили его в свой дом: даем обогревать нас ночью и готовить нашу пищу. Но иногда… Да, иногда мы вспоминаем, что это наш враг.

Церковь полыхала на фоне сгущающихся сумерек подобно столбу пламени. Дело было, разумеется, в самой форме строения. В каждом городе Церковь Прощения строила свои храмы на один манер: не занимающий места в длину и ширину храм, как копье, пронзал небо, возвышаясь на десять, а иногда и более этажей. Нависая над каждым жителем, эта стела должна была напоминать о пути на небо. По мне, так она вселяла только трепет.

Сейчас Церковь было похожа на огненный меч. И я вспомнила слова Урмальда о том, что ока используют для поджогов магию. Не знаю насчет Извель, но монстр, пришедший с гор, явно поколдовал. Огненные языки жадно лизали черный сланец отделки. Такого при обычном пожаре быть просто не могло. Разве что, если бы все здание натерли каким-нибудь маслом.

Жители с ведрами, храмовники и просто зеваки заполнили каменную площадь перед Церковью. Те, кто пытался потушить огонь, действовали не слаженно, проливая воду и передавая ведра без четкой цепочки. Паника царила не только на лицах, но и в умах людей. Неудивительно – седьмой пожар за семь дней.

Мы прибыли раньше других охотников, и я жадно прочесывала взглядом толпу. Но искать среди этого месива людей неприметного крестьянина было так же невозможно, как найти на гигантской мозаике кусочек с трещинкой. Не говоря уже о том, что день убывал, а небо темнело. Силуэты становились размытыми.

Люди и люди: в шляпах, кафтанах, с водой и без, при оружии и с детьми, женщины-мужчины-старики. У меня начала болеть голова от попытки разглядеть того, кого я видела лишь однажды. На плечо мне вдруг опустилась ладонь.

– Расслабься, – прошептал мне на ухо спокойный голос Атоса. – Смотри не глазами, а умом. Ты найдешь его.

Мой разум заработал, шестеренки завертелись. Спокойно. Поджоги: приюты, церкви, монастыри. Каждый раз здание поджигали изнутри, иначе бы они так не выгорали. Поджигатель бывал внутри. Но в такие здания не каждого пускают. Пустят ли прохожего с улицы в женский монастырь? Нет. Тогда кого же пустят? Разные религии, разные назначения зданий. Что их объединяет? Только то, что там внутри были люди, и все.

– Люди, – прошептала я, пробуя слово на вкус. На губах оседали пепел и гарь.

Что делают все люди? Каждый человек? Дышит, живет, смеется, ест, работает, любит. Ест. Мой взгляд приковала маленькая тачка. Ест. Каждый из нас ест: неважно, монахиня ты или рыцарь Церкви. Маленькая тележка с яблоками свежего урожая. Такая маленькая радость для приютских детей или для усталых от работы монахинь. Каждый из нас ест, а тот, кто привозит еду, должен сам донести ее до кухни – ведь доставка включена в стоимость. Крестьяне всегда так делают.

Я начала двигаться через поток людей, уже не слыша их криков и завываний. Все вокруг стало лишь картинкой – декорацией к крестьянину, лениво опершемуся на тележку. Вокруг царил хаос, а он медленно жевал яблоко. Мужчина средних лет, он не был печален или озабочен, а лишь с любопытством поглядывал на пожар. Меня он заметил слишком поздно.

Я схватила этого неприметного человека и, встряхнув его, заглянула в удивленное лицо. Без сомнения это был тот самый покупатель кятки из деревни. Лишь сейчас память услужливо указала и на бегающие узкие глазки, и на выступающие скулы. Но в лице крестьянина проскользнуло что-то еще. Мне показалось, что передо мной гигантский хорек с горящими глазами.

– Эй, девка. Ты от пожара с ума сошла, что ли, – возмутился крестьянин, но, заметив у меня в руке меч, вдруг замолчал. Теперь он даже не пытался высвободиться из моей хватки. Мужчина прекратил жевать и с вызовом смотрел на меня. Ну да, не показалось: в чертах его лица вновь проскользнула хорьковая морда. Значит, он не человек-голубь, а возможно, их кузен или какой еще близкий родственник.

Крестьянин разглядывал меня так, словно пытался узнать, что именно я знаю. Этот вопрос прямо висел на его противной харе.

– Все, – процедила я сквозь сжатые в ярости зубы. – Я знаю все.

И вдруг он заорал. Просто крик, но настолько громкий, что на нас стали оборачиваться люди. Затем еще и еще. Подтянулись охотники с Урмальдом во главе. Атос стоял неподалеку, держа меч наготове. Когда крик затих, вокруг кроме потрескивания огня, поедающего Церковь, не осталось ни звука. Хорек-крестьянин громко и внятно произнес:

– Ока сожгла здание. Она спряталась у монашек Сефирь. Они спрятали ее из милосердия. Это все ока. Мерзкая грязная гадалка.