Читать книгу - "VIP значит вампир - Юлия Набокова"

Вацлав возродил ее к жизни, и на двадцать лет она забыла о своих сомнениях, вновь окунулась в водоворот развлечений и удовольствий. Меняла любовников, прически, наряды. С интересом следила за тем, как стремительно меняется жизнь вокруг. Как снимаются запреты, как то, что прежде осуждалось, становится нормой жизни, как моральные устои превращаются в предрассудки, а на смену им приходит свобода – порой шокирующая и ужасающая. Беата переживала эти перемены постепенно и успевала привыкнуть к ним, новые веяния не были для нее потрясением. Впрочем, вспоминая себя девятнадцатилетнюю и глядя в зеркало на себя настоящую, она ощущала себя инопланетянкой.

Но вот настал столетний рубеж, и страхи вернулись. Еще более пугающие, чем раньше. Она по-прежнему принимала любовь молодых мужчин, но ее все чаще мучили ночные кошмары. Снилось ей одно и то же: широкая постель, смятые простыни, жаркие прикосновения, затуманенное страстью лицо любовника… и вдруг гримаса отвращения и крик ужаса. Ее возлюбленный стремительно вскакивает с кровати, путаясь в простынях и призывая Господа Бога. Недоумевающая Беата тянет к нему руки, зовет вернуться к ней и слышит скрипучие бормотания древней старухи, видит корявые, покрытые пигментными пятнами кисти с узловатыми пальцами, а затем в ужасе поворачивается к зеркалу. На постели сидит омерзительная старая карга с редкими спутанными седыми волосами, а ее дряблое серое тело одето в кокетливый ярко-алый комплект белья. Бюстгальтер с объемными чашечками слишком велик для ее опавших грудей, а открытые трусики выглядят нелепо на ее высохшем, как у мумии, теле. Беата кричит, и зеркало отражает обведенный алой помадой рот, из которого, как карандаши из банки, выглядывают неровные гнилые зубы. Молодой любовник, поспешно натягивая брюки, завороженный ее уродством, не может отвести глаз. Беата рыдает и пытается прикрыться простыней, но дорогой шелк ветшает на глазах, превращаясь в невесомую паутинку. Трещит, рассыпаясь от времени, кровать, рушится потолок, погребая под собой беспомощную рыдающую старуху, пытавшуюся обмануть время, но получившую по заслугам. Любовное ложе становится могилой, и черви жадно набрасываются на ее еще живое тело…

Знакомство с возрастным психологом Владиславом стало для нее тогда спасением от мучительной депрессии, во время которой Беата не раз помышляла о самоубийстве. Влад исцелил ее душу, а потом незаметно поселился в ее сердце… Когда он оставил ее ради юной студентки, наивно верившей, что вампиры существуют только в кино, Беата не могла его осуждать. Девушка была прелестной и такой жизнерадостной, какой можно быть только в восемнадцать лет. Влад так и не решился признаться ей – Беата поняла сама. Своим женским чутьем и натренированной телепатией. Поняла и отпустила. Только с уходом Влада в ее душе опять поселилась гложущая тоска.

Ее перестали радовать еда и одежда. Она, всегда испытывавшая удовольствие от модных обновок, вяло согласилась с доводами своего нового любовника и изменила божественным туфелькам «Маноло Бланик» с кустарными подделками итальянцев. Странно, она даже не ощутила разницы. А ведь когда-то, примерив ради любопытства поддельные босоножки, она сочла их орудием пытки.

Странно, но именно сегодня, когда интуиция вопит о смертельной опасности, ей вдруг страстно захотелось жить. Ходить в театры, читать горы книг, опустошать магазины, учиться новым технологиям и наблюдать, куда катится этот безумный, безумный, безумный мир. Ведь это так интересно!

В последнее десятилетие благодаря Интернету исчезли расстояния, а мобильная связь лишила людей права на уединение. Телевидение нынче выносит на всеобщее рассмотрение то, что во времена ее юности считалось строго личным и интимным. Ее мама, должно быть, умерла бы со стыда, если бы увидела, как одеваются и ведут себя современные девушки, а отца бы хватил удар, посмотри он хотя бы одну серию «Дома-2». А что будет дальше – даже представить трудно!

Нет, ей определенно повезло с судьбой. Она была свидетельницей трех веков. Она хранила томик стихов с автографом Анны Ахматовой и читала новомодные романы Оксаны Робски. Помнила культ поэтов Серебряного века и пришедших им на смену хиппи, битлов, рокеров и металлистов. Имена футуристов и акмеистов, с которыми она когда-то веселилась в «Бродячей собаке», ничего не говорили ее новым знакомым. Она дружила с Эдит Пиаф, она преклонялась перед ее талантом, и как же ей было дико, когда нынешний поп-кумир Мерцалов сегодня спросил: «А кто это?»

Менялись идолы, ценности, мечты, и она менялась тоже, прожив за эти годы множество жизней. Ее долголетие – это бесценный подарок судьбы. Она просто устала и нуждается в отдыхе. Надо будет рвануть с Филиппом куда-нибудь к морю, под пальмы, развеяться, отвлечься, взбодриться…

Деликатный стук в дверь прервал ее воспоминания, и чувство опасности обострилось до предела. Напрягшись, как пантера перед прыжком, Беата подошла к двери и повернула ключ. Она ожидала увидеть бесстрастное лицо убийцы или маску киношного маньяка, а за дверью оказался старинный друг. Лицо Беаты прояснилось, и она отступила назад, предлагая войти.

– Хорошо, что ты здесь, – обрадовалась она. – Я как раз тебя вспоминала. Выпить хочешь?

– А есть повод?

– Найдем! – пообещала Беата, доставая из бара бутылку выдержанного мерло.

За вином она окончательно расслабилась, посмеялась над своими страхами, высказанными вслух, и поделилась своими планами насчет нового шоу. Нельзя же постоянно кормить публику одним и тем же!

В какой-то момент ей показалось, что в зеркале мелькнула какая-то тень. Беата в недоумении наклонилась через стол, вытянув шею, и почувствовала легкий укол в руку чуть пониже плеча. Повернула голову, в изумлении уставилась на иглу, вонзившуюся в кожу, и шприц в руках своего гостя. Отшатнулась и рухнула в кресло, понимая, что из него уже не поднимется.

– Но как… ты… почему… мы же…

– Ты меня разочаровала, Беата. Смертельно разочаровала.

Значит, не будет пальм, не будет морского ветра, обдувающего лицо, не будет нежных рук Филиппа, поправляющего на ней накидку… Беата бежала по темному тоннелю, в окнах которого вспыхивали картины ее долгой жизни и портреты ее знакомых. Ее волосы были темными и кучерявыми, как в юности, на ногах были пуанты, на теле – балетная пачка. Тоннель заканчивался занавесом, у которого стояли ее родители. Мама с папой улыбнулись, одновременно отдернули портьеры, и в глаза ей хлынул ослепительно белый свет.