Читать книгу - "За несколько стаканов крови - Игорь Мерцалов"

— Что за условие?

— Не беспокойся, не заумное.

Манила наскоро созвал совет односельчан, на котором по вопросу оказания помощи было принято положительное решение. Вскоре работа закипела. Хмурий Несмеянович водил троих молодых грамотеевцев к поляне с тайником, теперь уже коротким путем, и те выносили ящики с музейными экспонатами. Несколько домовых и овинников были отправлены в село собирать потребованные припасы. Остальные ждали — напряжение при этом исчезло само собой, кто-то даже задремал, кое-кто, заскучав, исчез. Трое (человек, пожилой лесин и полевик-агромаг), думая, что их никто не видит, уселись в стороне пить горилку.

Пленники поначалу ругались вполголоса, но после того, как Хмурий Несмеянович, подойдя к ним, что-то негромко сказал, затихли — смирились с судьбой, как подумалось Персефонию, хотя вскоре оказалось, что он ошибся.

С помощью грамотеевцев с погрузкой управились за полчаса. Оставалось изумляться, как в брике остается еще свободное место, но оно все оставалось и оставалось.

Под конец были вынесены несколько ящиков без музейной маркировки. Хмурий Несмеянович потребовал поставить один из них на траву и при помощи ножа ловко открыл крышку. В ящике лежали тонкие, вроде карандаша, но заметно длиннее, разноцветные палочки. Бригадир удовлетворенно крякнул, отвинтил навершие своего посоха, вынул из открывшейся полости точно такую же, но тусклую палочку и заменил ее на свежую.

— Вот это дело, — сказал он, откладывая еще одну палочку за пазуху, и велел Персефонию прибрать ящик.

В последнюю очередь было уложено отнятое у герильясов оружие. После этого упырь и русалка устроились на ящиках, берендей — на передке, с вожжами в руках. Хмурий Несмеянович подозвал Манилу и сказал:

— Теперь последнее условие!

Грамотеевцы вновь столпились вокруг. Персефоний поймал себя на том, что до боли стиснул пальцы. Неужели бригадир все-таки продаст брата?

— Итак, наша достойная всяческого уважения русалка уже изложила вам по пунктам, почему эти пленники принадлежат нам? — уточнил Хмурий Несмеянович и, дождавшись утвердительного ответа, продолжил: — Отлично. Сделайте все то же самое — и они с полным правом будут считаться вашими пленниками.

Едва он это сказал, герильясы повскакали на ноги и плотной группой ринулись сквозь толпу. Их веревки оказались перерезанными, нож, незаметно подброшенный, должно быть, Хмурием Несмеяновичем, поблескивал в руке водяного.

Их не пытались остановить. Хотя толпа по-прежнему смотрелась внушительно, все-таки Грамотеево было представлено уже не всем своим буйным отделением, к тому же трое из присутствующих были пьяными и еще трое — уставшими как собаки.

Большая часть грамотеевцев брызнула врассыпную, не успевшие этого сделать были сбиты с ног. Бригадир вскочил на подножку брики, а Яр щелкнул кнутом, и лошади резво помчались по разрезавшей кладбище дороге.

Почти минуту брика и герильясы двигались параллельными курсами. Сзади доносились редкие голоса и выстрелы неуверенной погони.

— Гад ты, Хмур! — донесся крик Жмурия.

— Береги дыхание, дурень! — отозвался его брат.

Чуть подальше послышался голос Хомутия:

— Скотина, Хмур! Все равно мы тебя достанем! И тебя, и твоих дружков!

Вот это он сказал напрасно. Хмурий Несмеянович озверел вмиг и вместо ответа схватил первый попавшийся пистолет и высадил заряд в мелькание ночных теней. Брызнул сноп искр: видимо, пуля угодила в оградку. Однако всем показалось, что тотчас раздался и чей-то короткий вскрик, а за ним последовал звук падения тела — впрочем, сложно было сказать наверняка.

Брика выкатила за ворота кладбища. Лошадям было трудно бежать с тяжелым грузом, однако Яр позволил им перейти на шаг, лишь когда оба села скрылись за выступом леса.

Вскоре в разных местах через ограду перемахнули и герильясы. Их было только шестеро: кроме сбежавшего (как оказалось, навстречу смерти) гнома и растерзанного упыря на кладбище остался Зазряк, в которого попала рикошетом пуля Тучко.

Зазряк еще дышал, когда его нашли грамотеевцы. Молодой герильяс был сочтен подходящим для справедливого суда, но, учитывая тяжелое ранение, его решили не переправлять в село, а прямо здесь принести в жертву Томасу Бильбо. Судить, в конце концов, можно и заочно, предложил Манила, бывший у грамотеевцев генератором идей. Крутившийся рядом Нос немедленно провозгласил, что в этом есть определенное изящество. Что он, собственно, имел в виду, никто не понял, но выражение грамотеевцам понравилось.

С жертвоприношением управились быстро, благо навык был.

Меж тем уже светало. В зыбком жемчужном сиянии задрожал петушиный крик. Грамотеевцы вспомнили, что давно уже не спали, и потянулись по домам.