Читать книгу - "Зеркало Велеса - Александр Прозоров"

— Запомнил, волхв, — со вздохом кивнул Андрей. — Ты извини, но чего-то нет у меня сегодня настроения. К дому слишком близко коснулся. Мысли все в ту сторону все время сворачивают, чтобы учиться. Поеду я, хорошо?

— Хорошо, чадо, — согласился колдун. — Но про «лапу» все же не забывай.

Погруженный в свои мысли, Андрей пустил серого шагом, переехал Большой Удрай, лесок за ним, миновал впадину между дубравами, обогнул рощу, за которой протекала Окница. По реке в его сторону устремились несколько всадников. Новик не обратил на них внимания — мало ли холопы развлекаются? А когда те, воздев к небу пики, остановились рядом, строго спросил:

— Кто такие? Чего тут делаете?

— Саблю скидай, московит, — осклабился один из них. — Скидывай, не то на копья подымем.

Только теперь Зверев сообразил, что из семи воинов, одетых в кольчуги и кирасы, четверо гладко выбриты. Согласно православным заветам, безбородый мужчина не сможет войти в рай. А значит, перед ним — схизматики. Он попался.

* * *

Литовцы остановились лагерем примерно в полукилометре вниз по реке, в виду усадьбы. Палаток еще не поставили, но костры уже полыхали, и над ними покачивались большущие котлы — каждый на взвод, не меньше. На глазок, войск тут было тысячи три, три с половиной. Для Себежа или Великих Лук — не хватит даже напугать. Для разграбления же обычной усадьбы — сил с избытком. К усадьбе они, похоже разок уже ломанулись — судя по пропавшему с пологой стороны холма снегу. Как полезли — так по гладкому льду и скатились. Следов крови нигде не было — видать, стрелять защитникам пока не пришлось. Возможно, пришельцы атаковали с ходу, неожиданно, и обитатели усадьбы толком не успели подготовиться к отпору. Ворота вовремя заперли — и то хорошо. Из-за стен поднимался сырой темно-серый дым. Сигнал об опасности. Но город далеко — заметят, не заметят? Опять же, ополчение для отпора еще собрать надобно. Так что пока боярину Лисьину придется рассчитывать только на себя.

С пленником незваные гости обошлись достаточно вежливо. Просто забрали пояс с саблей и ножами, повод коня и повели рысью в сторону основных сил. Возле разложенных прямо на снегу дорогих туркестанских ковров приказали спешиться. Андрей подчинился — а куда денешься?

— Кто таков? — Посреди ковров на кресле красного дерева восседал дородный пан с длинными усами и лысым подбородком. Из-под красного кафтана с атласной подкладкой поблескивала наведенная золотом кираса. Вокруг толпились в броне разбойники попроще, в меховых и простых суконных плащах, некоторые — в шапках-пилотках с петушиными перьями, некоторые — в шлемах.

— Торговец я, господин, — поклонился пану Андрей. — Вот, езжу, ищу, кому коня доброго продать можно. В городе цены хорошей не дают.

— Не бойся, хлопот у тебя таких больше нет, — величественно кивнул толстяк в кресле, и некоторые литовцы торопливо засмеялись шутке. — О себе теперича рассказывай. Откуда ехал, куда, чего видел, какие деревни, где?

— Какие тут деревни? Болота кругом.

— Да это же новик Андрей! — вдруг сделал шаг вперед один из литовцев, и Зверев с удивлением узнал в нем князя Крошинского. — Вот так встреча! Первые стычки — и ты уже в нашей компании.

— Князь Иван? — недовольно зашевелился в кресле вельможный пан. — Не поделитесь с нами своей радостью?

— Да это же сын родича моего ближнего, московита! Вот где довелось свидеться! — И недавний союзник принялся радостно обнимать Андрея.

— Что ты тут делаешь, княже? — не отвечая на радостные приветствия, спросил Зверев.

— Забыл разве, друг мой? Я государю польскому литовскому служу, Сигизмунду. Послал он воеводу Немиру наказать отступника недавнего, князя Друцкого. Поместье разорить, усадьбу сжечь. Проводника дал, перебежчика из сих мест. Перемирие, сказывают, в этом году кончилось. Проводник сюда и привел.

— Эй, князь Иван! — послышался веселый голос. — Что же ты родича своего не представил? Это, казывается, боярина здешнего сын!

Собеседники повернули головы. За спинку кресла отступил мужик с большим рыхлым носом и выбивающимися из-под заячьего треуха сальными волосами.

— Это ты, значит, ярыга? — припомнил разговоры, подслушанные возле Себежа, Андрей. — Что же ты, сука, мало того, с деньгами чужими удрал, так еще чужаков в родные земли приводишь?

— А боярин твой… — выскочил на полшага из-за кресла изменник. — Боярин твой жену и детей моих насилует, голыми на морозе гоняет, холопам на потеху дает, железом жжет каленым, на кол садит. Я их спасти должен!

— Ах ты, ублюдок, — покачал головой Зверев. — Я же в усадьбе этой живу! Что же ты мне врешь?

— Все равно отец твой подлый. На меня в суд подавал, головой взял. Вот пусть теперича и поплачет.

— Хватит попусту языком молоть, — фыркнул воевода. — Пан Чекрыжный, бери своего полонянина, волоки к крепости. Скажи, пусть ворота отворяют, не то голова враз с плеч долой.

— Айда! — Кто-то подхватил сзади Зверева под локти, его опрокинули на спину и шустро поволокли в сторону усадьбы.

— Постой, пан Немира! — забеспокоился Крошинскнй. — Как же ж так? Не по-рыцарски получается! Нехорошо боярину так просто голову резать. Да и не княжья это усадьба! Это боярина Лисьина поместье! Обманывает тебя перебежчик московский.

— Коли и так — не пустыми же нам к королю возвертаться? Нет головы княжеской, привезем хоть боярскую.

— Постой, вельможный пан! — Князь побежал вслед за Андреем. — Пан Чекрыжный! Грешно это — так с полонянином поступать! Он же твой пленник, отчего воевода им распоряжается? Вельможный пан, выкуп за новика спросить с отца можно! Коли зарежешь — ни выкупа, ни усадьбы не получишь!

Крошинскому не отвечали.

— Эй, боярин!!! Глянь, кто есть у нас! Сюда, сюда погляди! — Зверева развернули, кинули лицом вниз, а когда он попытался встать — тут же ощутил на горле холодное лезвие ножа. — Эй, боярин, слышишь, что ли?! Отворяй ворота! Отворяй ворота немедля, не то враз голову твоему выродку отрежем!

«А ведь откроют, — вдруг сообразил Зверев. — Я ведь у них сын единственный. Запросто откроют! Будет тогда Сигизмунду голова боярская вместо княжеской…»

И он во всю глотку заорал:

— Не верьте! Не открывай!! Не открывай, отец!

От сильного удара в висок сознание на миг потемнело. Он упал, тут же начал подниматься снова — его опятьударили.

— Эй, боярин! Отворяй ворота! Отворяй, пока я добрый!

Теперь Зверев лежал на спине, в его горло упирался острый клинок польского прямого меча. И кричать из такого положения было уже несподручно.

— Ты слышишь, боярин?!

Из усадьбы послышался истошный женский визг, похоже, на стене появилась матушка.

— Отворяй немедля! — приободрился пан Чекрыжный. Снизу под кольчужной юбкой, что крепилась к полированной до зеркального блеска кирасе, были видны бархатные штаны. Андрей испытал острейшее желание вогнать туда что-нибудь острое и прочное — но в руках у него не имелось не то что рогатины, но даже гусиного пера.