Читать книгу - "Основы человечности. Работа над ошибками - Екатерина Владимировна Шашкова"

стоял посреди комнаты, как дурак, ждал и готовился, убеждал себя не бояться — но пока что бояться было ровным счётом нечего. По стенам не бегали подозрительные тени, пламя в камине горело ровно, мебель не скрипела, сквозняк не холодил кожу. Полнейшая тишина и спокойствие!

Тимур оглянулся на боггарта — и не нашёл его на прежнем месте. Чувствуя себя донельзя глупо, встал на четвереньки и заглянул под кресло — но и там ничего подозрительного не обнаружилось. И под вторым креслом темнота тоже оказалась совершенно обычной и ничуть не страшной.

— Эй, боггарт, ты где? — шёпотом позвал Тимур.

Из-за кухонной двери раздались смешки. Смеялись, конечно, не над ним (по крайней мере, очень хотелось верить, что эти двое и правда не подглядывают), но всё равно стало немножко обидно. Он-то думал, что они за него волноваться будут, а не анекдоты травить.

А с другой стороны — чего волноваться-то? Ведь они оба прекрасно пережили сеанс пугания и точно знают, что от этого не умирают. Интересно, а поседеть можно? Или заикой остаться? Было бы неприятно.

И всё же — когда уже хоть что-то начнётся? Или весь ужас заключается в том, чтобы ползать по комнате на четвереньках, выискивая злобного духа?

За дверью уже ржали в голос. Кажется, Людвиг рассказывал какую-то байку. Пару раз прозвучало имя Тимура — он не подслушивал, но двери и стены в волчьем логове оказались не толще, чем в обычной хрущёвке. Соблазн подкрасться поближе и узнать, о чём речь, был велик, но Тимур всё же сдержался. Да, на кухне наверняка обсуждают какую-нибудь из тех дурацких ситуаций, в которые он постоянно попадал в детстве, но сейчас он достаточно взрослый, чтобы не обижаться на такие истории, а посмеяться вместе со всеми.

Хотя, конечно, любопытно. Но если он подкрадётся к двери, а потом внезапно получит ей по лбу, у Людвига немедленно появится новая история о том, какой дурень этот Смолянский. И кому оно надо?

Как выяснилось, Тимур поступил правильно, потому что буквально через несколько секунд кухонная дверь медленно приоткрылась, скрипя петлями, и в щели показались два любопытных лица.

— Ну ты как, живой? — спросил Людвиг.

— Слишком живой, — развёл руками Тимур. — Я, честно говоря, не понял, в чём дело, но… ничего не случилось. Я ждал — и ничего.

Оборотень заинтересованно приблизился, обошёл друга по кругу и, кажется, принюхался. После чего осторожно предположил:

— Подозреваю, ты ему не понравился.

— А так бывает? — удивилась Ксюша, тоже подбираясь ближе. — То есть… разве боггарту не всё равно, кого пугать?

— Человекам, теоретически, тоже всё равно, чем питаться, лишь бы не ядовитое, но кого-то тошнит от брокколи, а кто-то ненавидит манную кашу. Видимо, Тимур у нас — брокколи!

Ксюша прыснула со смеху. Тимур и сам улыбнулся, представив себя зелёным и растительным, но улыбка вышла невесёлая. Понимание, что твоя внутренняя сущность не интересует даже потенциально всеядную нечисть, не радовало.

— Ну а серьёзно, что теперь делать-то? — спросил он.

— Смириться. — Людвиг пожал плечами. Кажется, его даже обрадовало, что больше никто не нагрянет в его логово без приглашения. — Всё-таки магия — это не твоё. Пожалуй, даже лучше, что ты останешься без ключа: а то вдруг нарисуешь неправильно, активируешь — и прилетишь сюда по частям. Получится обидно.

Тимуру уже было обидно. Он, конечно, выдавил ещё одну улыбку, но торопливо отвернулся, чтобы не выдать ненароком своё расстройство.

А с другой стороны, Людвиг ведь прав: накосячить даже с элементарным символом можно запросто! Особенно если спросонья или второпях.

— Да ладно тебе, — влезла Ксюша. — Он же не виноват, что без шпаргалки сигиллы чертить не умеет. Просто его слишком поздно учить начали.

Если это была попытка утешить, то не слишком удачная. Да и ответ на неё прозвучал вполне логичный:

— Ксю, солнышко, ты сейчас старше, чем он в начале обучения, и ничего, как-то справляешься. О, кстати! Покажешь ему?

— Да, конечно! — просияла девочка. — Тимур Игоревич, вы же ещё не знаете! Мы придумали, как я могу пользоваться магией Людвига. Точнее, он придумал, как сделать, чтобы я не выкачивала его целиком, а брала ровно столько, сколько нужно для активации заклинания. Смотрите!

Она вытащила из кармана кусочек мела, отшвырнула с пола одну из шкур и нарисовала на досках магический символ. Получилось на удивление быстро и аккуратно, Тимур даже залюбовался. У него символы всегда выходили кривыми и косыми, будто он рисовал их с закрытыми глазами. Попытки что-то исправить делали только хуже, приходилось перерисовывать заново, иногда несколько раз, а в результате всё равно получалась ерунда. В лучшем случае. В худшем — из-за волнения сила снова выходила из-под контроля, и перегруженные магией знаки загорались, грозя устроить натуральный пожар.

Тимур с трудом представлял, как ему удалось вычистить подчиняющие чары и из Ксюши, и из Людвига, и при этом не спалить ни их, ни квартиру. От шока, не иначе.

У Ксюши, похоже, таких проблем вовсе не было. Она нарисовала ещё один символ — в этот раз маркером на собственной ладони — и взяла Людвига за руку. Ненадолго прикрыла глаза, собираясь с духом, облизнула губы (она всегда так делала, когда выходила отвечать к доске) и осторожно коснулась меловых линий. Узор мягко засветился, и над ним соткался из воздуха иллюзорный многогранник.

Практического применения у этого заклинания не было, просто учебная задачка на распределение энергии: углы и рёбра должны получиться чёткими, грани — одинаковыми по толщине и без проплешин, а цвет, так уж и быть, можно выбрать по настроению.

Тимур очень долго не мог создать даже банальный чёрный куб или белую пирамиду, не говоря уж про какой-нибудь октаэдр. Ксюша же сходу выдала многолучевую звезду, сияющую всеми цветами радуги. Причём «сияющую» в самом прямом смысле: по поверхности фигуры то и дело пробегали искры — от центра до кончиков лучей, а потом обратно.

— Талантище же! — объявил Людвиг и порывисто чмокнул ученицу в макушку. Успехам Тимура он никогда так не радовался. Да и много ли было тех успехов?

— Мне просто достался хороший учитель. — Ксюша развеяла звезду, выпустила руку Людвига и почесала ладонь — после передачи силы рисунок на ней наверняка нагрелся и слегка жёг кожу.

Да, конечно, дело было именно в учителе, но