Читать книгу - "Новая Зона. Контур боли - Олег Овчинников"

— А что же ваша тетя Варя? — не преминул съязвить Скутер. — Один план обогащения у вас уже, помнится, был.

— Квартиру тети Вари мы разыскали. И пресловутый матрас — тоже. Реально матрас, в нем она деньги и хранила. Но кто-то вспорол его еще до нашего прихода. Самое смешное, что даже если мы найдем этих людей, предъявить им будет нечего. Зона общая, Зона — для всех. Да и где их искать-то… Пустое дело.

Неожиданно дверь открылась, и на пороге появился незнакомый боец.

— Скутер! — сказал он, как бы спрашивая разрешения войти и доложить.

— Ну? — как бы разрешил главарь.

— Гешу оформили, могилка готова. Братва ждет, когда ты спустишься. И вот еще, — бандит сделал несколько широких шагов от двери и, далеко вытянув руку, положил на стол деньги. — Нашли у Геши.

— Это все? — хмуро спросил Скутер, не прикасаясь к купюрам.

— Э-э… еще орехи при нем были. Не много, жменька. И патронов чуть-чуть пистолетных. Автомат пустой.

— Сейчас буду, пусть не расходятся.

Скутер проследил за тем, как боец покинул кабинет, и переложил деньги с места на место — брезгливо, словно пару дохлых жаб. Там были две упаковки стодолларовых банкнот и еще стопка разрозненных евро.

— Двадцатка ваша, насколько я понимаю, — изрек он.

— Номера я не переписывал, но похоже, что да, — ответил Столяров. — Насчет евро не в курсе, это Геша сам, видно, где-то нашакалил.

— Держи. — Скутер подвинул одну упаковку к Михаилу. — Мелкое вымогательство я не приветствую. Почему половина? — Он перехватил недоуменный взгляд собеседника и снова растрескался в улыбке. — Ты же сам предложил «пятьдесят на пятьдесят».

— То есть, мы договорились? — Полковник взял деньги и замер.

Главарь проигнорировал вопрос, давая понять, что по два раза он не повторяет и лишних пояснений не дает.

— Адвокатов у нас нет, — произнес он, сгребая остальные купюры в ящик стола. — За крупные косяки наказание следует моментально, без обсуждений.

— Мы внизу уже видели.

— Внизу?.. А, вот ты о чем! — Скутер усмехнулся. — Нет, внизу — это за мелкие. За крупные — пуля. Поэтому сколько бы вы ни урвали — половину, как условились, сюда, — он поставил указательный палец в центр столешницы. — Если решите вообще не возвращаться, а взять мою долю и тихо слиться на Большую Землю, то знайте, что там тоже есть кому о вас позаботиться.

— Принял к сведению, — скупо промолвил Столяров. — В любом случае сперва будут дела попроще, так? Доверие быстро не рождается, я понимаю.

— Для вашего же блага, — заявил бандит. — Нет, я могу и сразу в какую-нибудь адову дыру вас направить, мне вашей крови не жалко. Но лучше вам самим определиться, насколько вы готовы рисковать. В Зоне есть такие места, из которых еще ни один человек не вернулся. Натуральные белые пятна.

— Я согласен начать с чего-нибудь попроще.

Гарин утомился мять ноги и тоже присел, отодвинувшись к стене. Дальнейшие переговоры полковника с главарем ушли в такие частности, что стали напоминать обсуждение инженерного проекта. В процессе беседы Столяров выторговал ручной гранатомет и право забирать любую бесхозную машину на подконтрольной Скутеру территории. Кроме того, он пообещал привезти на бандитскую базу две коробки сардин.

Отчаявшись проникнуть в сознание главаря, Гарин начал постепенно расширять область сканирования, но ничего полезного так и не нашел. Мужик по кличке Лентяй, дежуривший на пулемете в соседней комнате, в прошлом — водитель общественного транспорта, вспоминал, как меняли номер его маршрута. В салоне автобуса, который курсировал между Новыми Черемушками и проспектом Вернадского, частенько можно было заметить мрачных подростков в черной одежде, косящих под сатанистов. Такие дурачки попадались где угодно, но на маршруте «666» их концентрация всегда превышала норму. Зимой они не так бросались в глаза, а вот летом, когда не нужно было кутаться в теплую одежду, они навязчиво выставляли напоказ свои шипастые фенечки и омерзительные татуировки. Лентяя они раздражали страшно. Как назло, любители ритуального катания со временем запомнили всех водителей маршрута и стали выделять Лентяя среди прочих его коллег. Возможно, виной тому была острая бородка, которую он лелеял долгие годы. Так или иначе,московские псевдосатанисты принялись караулить на остановках именно его машину. Когда Лентяй это обнаружил, он сбрил бороду, однако его популярность среди идиотов уже не падала. Вскоре об этом узнали в автобусном парке, чему Лентяй сам же и поспособствовал, выясняя, как обстоят дела с сатанистами у других водителей. Большинство из его коллег просто не обращали внимания на то, какие пассажиры заходят в салон. Однако эти расспросы не прошли даром, и на работе над Лентяем начали подшучивать. Хотя некоторые относились к его проблеме вполне серьезно. Так, буфетчица Глафира Тимофеевна крестилась всякий раз, когда Лентяй заходил выпить чаю с коржиком, а бригадир автослесарей Пацыкин загонял его автобус на сервис первым и всегда ставил только лучшие покрышки. Между тем набожные старухи долгие годы писали в префектуру и Мосгортранс, требуя переименовать неприятный маршрут. Когда количество писем достигло критической массы, кто-то из чиновников не выдержал и дал указание прислушаться к гласу народа. В итоге замениливсего одну цифру, и «666» превратилось в «616». Знающие люди не упустили возможности разъяснить Лентяю, что новый номер еще хуже — или лучше, это как посмотреть, — поскольку он и есть подлинное, истинное «число Зверя». Однако крашеные подростки в черных майках оказались не столь подкованы в демонической арифметике. Их интерес и к машине Лентяя, и ко всему маршруту моментально угас. Первые дни Лентяй блаженствовал, ему казалось, что теперь в его кабине больше солнца, кислорода и всяческой благодати. Но вскоре он почувствовал, что ему чего-то не хватает. Он уже не злился на парней и девчонок с перевернутыми крестами в ушах. В конце концов, это были всего лишь дети, которые по-своему выражали подростковый протест. Многие из них даже не курили, что было особенно заметно в толпе на остановке. Лентяй испытывал горечь, словно закатившаяся эстрадная звезда, и уже подумывал, не отпустить ли ему заново острую бородку. Но через пару месяцев это прошло.

Олег, сам того не желая, ознакомился с любопытной, но совершенно бессмысленной историей из жизни пулеметчика. Гарин ничего не мог поделать: Лентяй вспоминал этот период так ярко, что пробиться глубже было невозможно. Опасаясь быть втянутым в новый никчемный мемуар, Олег оставил бандита в покое и перенес внимание дальше. В другом кабинете кто-то думал о женщинах, хотя и не так сочно, как Лентяй о своем автобусе.

Еще один боец, из новеньких, просто хотел есть, но стеснялся спросить, когда позовут обедать и позовут ли вообще, или ему можно достать уже свою банку тушенки и не спеша, с черным хлебушком из армейского сухпая, заточить ее, сука, и чтобы никто не мешал, не лез под руку, потому что жрать, сука, охота давно, сил уже нет никаких, в животе черт-те что за симфония, Шостакович курит в углу, вот какая там симфония, и если не пожрать в ближайший час, то можно спятить, сука, от голода, а это тупо, когда в рюкзаке лежат четыре банки отличной тушенки, сука, по ГОСТу, а эти мутные бандерлоги даже не намекнут, когда уже можно будет пожрать…