Читать книгу - "Чудовища были добры ко мне - Генри Лайон Олди"

Тема набрала силу. Вырвалась из тисков, взлетела торжествующим крещендо. Ладонь правой, неподъемной руки мага с отчетливым хрустом сжалась в кулак. Это не был хруст крошащегося гранита – скорее, хруст костей и хрящей, беда древних суставов. Симон заскрипел зубами, его выгнуло дугой. Цепи натянулись, зазвенели, но выдержали. Какие-то трудно уловимые изменения происходили не только в старце, но и вокруг, по всему кабинету. Глаз был не в силах отследить их. Остихароса терзали жестокие судороги; от них лихорадило башню снизу доверху. Еще чуть-чуть, и здание обрушится, похоронив дерзких под развалинами.

Голова Циклопа являла собой жуткое, противоестественное зрелище. Жилы, что служили «оправой» Оку Митры, превратились в змей, толстых и лоснящихся, в щупальца спрута. Они разбухли, оплели всю верхнюю часть головы Циклопа, сделав ее вдвое большей. Они бугрились складками, до ужаса напоминая мозг – птенец вылупился из костяного яйца. О, Вульм хорошо знал, как выглядит содержимое разрубленного черепа! Око Митры скрылось под этими наплывами. Там, где раньше был центр лба, распахнулся черный провал, ведущий в бездну. Багровая пульсация рубина едва угадывалась, теряясь в глубинах Предвечного Мрака. Аспидная воронка засасывала в себя звуки и цвета, пространство и время, не выпуская наружу даже свет. Тьма властно притягивала взгляд, не позволяя отвернуться; парализовывала волю, сковывая тело цепями крепче железных…

Чуждый ритм воспрял в последний раз – и сгинул. Единая тема, поднятая на щит могучим оркестром, заполнила башню до краев. Симон купался в торжественном гимне, дышал им. Судороги прекратились. К коже вернулся естественный вид: бледная, в меру дряблая, с редкими волосками и возрастными пятнами. На лицо мага снизошло умиротворение. Под сомкнутыми веками ощущалось движение глазных яблок, как если бы Симону снился какой-то сон. Дыхание сделалось ровным и глубоким. Цепи обвисли, заключительный аккорд прокатился по кабинету…

Тишина показалась громом.

Уродец-спрут, опутавший голову Циклопа, умирал. Опадал, съеживался, втягивался на прежнее место. По щекам сына Черной Вдовы ручьями стекал пот. «Бездна» затянулась, из оправы жил вновь проступило Око Митры. Рука с жезлом упала, да и сам Циклоп едва устоял. Натан кинулся помогать, и чуть не растянулся на полу: от долгого сидения на корточках у парня затекли ноги. Чудом он успел, подставил плечо, помог добраться до кресла – и даже, усаживая Циклопа, в последний момент умудрился выхватить из-под него статуэтку, забытую в кресле.

– Пусть спит, – шепнул Циклоп, имея в виду старца. – Ему надо…

Руки он безвольно уронил на колени. Жезл со стуком упал на пол. Вульм поднял жезл и положил на каминную полку. Натан же вертел в корявых пальцах статуэтку, спасенную из-под Циклоповой задницы. Безделушка, выточенная из змеевика, изображала любовников в экзотической позе. «Придурок, – вздохнул Вульм. – Тут мозги наружу, а он…»

– А была красная, – парень наморщил лоб. – Из этой… ямши.

– Яшмы, – поправил Вульм.

– Ага, яшмы. А стала… Вот.

Яшму трудно спутать со змеевиком. Вульм окинул кабинет цепким взглядом, отмечая изменения. Все осталось на своих местах. Ни один предмет не разбился, не изменил форму. Но материал… В прошлом – охотник за сокровищами, мог ли Вульм ошибиться? Со всей отчетливостью он видел невозможное. Иштар из мраморной сделалась малахитовой. Малахит шара почернел – уголь, да и только. Всадник сменил обсидиан на бирюзу. Нефрит вазы обернулся ониксом. С величайшей осторожностью Вульм взял в руки ступку. Колупнул ногтем…

– Клянусь копытами Даргата! Гранат! Циклоп, ты гений!

Гений, равнодушен к похвалам, дремал в кресле. Но Вульм уже не мог успокоиться. Помолодев лет на двадцать, забыв о больном колене, он метался по кабинету. Добрался до гранитной глыбы, которую наискось пересекла широкая трещина, сунул внутрь кинжал, расширяя края:

– Аметист! Сраный гранит родил аметистовую друзу! В следующий раз…

– Следующего раза я не переживу, – пробормотал старец во сне.

– И я тоже, – согласился Циклоп.