Читать книгу - "Крапива, которая любила читать 2 - Ива Лебедева"

«Извините. Я пока… не в состоянии объяснять». 

Хлынувшие по ментальной связи беспокойство, страх и сочувствие лишь подлили масла в огонь. И я не сразу понял, что по моим одеревеневшим щекам текут слезы. Теряя самоконтроль, я в отчаянии снова вцепился в тело любимой женщины и просто завыл. В голос, не сдерживаясь. 

Я так не кричал, даже когда умирали мои олеандры. Тогда было больно, да. Но сейчас… Сейчас я впервые за свою неимоверно долгую жизнь захотел умереть сам. 

Не знаю, сколько я сидел так. Но тело в моих руках уже окончательно остыло и начало деревенеть.

«Подожди нас, цветочек. Мы скоро». 

Я практически не обратил внимания на их утешительные реплики.

Я не понял, когда и откуда они появились. Увидел только, как Ириссэ на подгибающихся ногах пересекает комнату и падает на колени рядом со мной. Как она тянется к телу дочери. И как Ледон едва успевает подхватить жену, не давая ей упасть на пол прямо рядом с ним. 

Где-то у двери в голос рыдала Магнолия. Кажется, даже не она одна. Кажется… В голове мутилось, я плохо соображал, что происходит вокруг. В душе билось и разворачивалось невозможное чувство: я не хочу. Я не позволю. Да в бездну к демонам все законы мироздания, я не могу ее потерять! Ее нет всего несколько минут (или часов? Какая разница), а мне уже нечем дышать. Совсем.

— Она прожила эту жизнь достойно. И смогла сотворить за столь малый срок то, что другие не смогут сотворить и за века. А с твоим благословением, я верю, ее душа попадет в лучший мир. — Кажется, Ириссэ утешала больше себя, чем меня. И все равно ее трясло, словно в лихорадке. Ледон держал жену крепко, он, кажется, забыл все свои княжеские принципы и просто обнимал, просто грел. И плакал. Впервые на моей памяти. Этот упрямец не лил слез даже в детстве, когда его наказывали. 

— Ее душа достойна лучшего, — поддержал он супругу.

Душа, да? Крапива не была моей рассадой, а потому и душу ее я не смог потребовать. Наверное, леди права. Тем более я точно знаю, что Ольга все еще живет там, в ином мире. Жаль только, это не моя Ольга. Не та, с кем мы прожили эту маленькую, но такую яркую жизнь. 

В сущности — несколько дней. Чуть больше месяца. Смешно и страшно — так хочется обменять всю свою вечность на это короткое счастье. 

— Я помню, что ты говорил о невозможности воскрешения умерших… особенно если они не нашего рода. Но все же спрошу еще раз, — подошел ко мне Верат, поддерживая свою Рябину. Валькирия выглядела — краше в гроб кладут. Бледная, с синими кругами под глазами. Но держалась — чувствовала ответственность за собственных детей. Маленькие эмбрионы, на которых тоже пала часть проклятия… Несмотря на свою хрупкость, они выжили. Моя храбрая крапивка позаботилась даже о тех, кто еще не родился.

— Думаешь, будь хотя бы ничтожный шанс, я не попытался бы, ребенок? — вышло хрипло. Жалко. Но сейчас это не имело значения. — Человека действительно можно спасти в первые пятнадцать минут после смерти. Но… она впитала в себя чудовищный яд. В огромных количествах. Даже ее невероятный дар не выдержал такого. Ортика пропиталась этим ядом насквозь. Восстанавливать целостность тканей просто не из чего…

— Но ты ведь не отравишься? — всхлипнул стоящий в углу Люпин, прижимающий к себе Магнолию. И как бы ни было сейчас больно, я успел подумать: хорошо, что тело Асирианиэль за это время рассыпалось невесомой пылью — моя память выжгла не только душу, но и физическую оболочку. Не надо детям видеть ее мертвой. Пусть даже они разочаровались в матери.

— Нет, больше вас не брошу. — Улыбнувшись через силу, я осмотрел помутневшими от очередных слез глазами свою рассаду. Нет, не так. Свою семью. Хватит уже думать о них как о каком-то перспективном огороде с плодовыми культурами. Они мой род, моя семья. И больше никаких сомнений или стираний памяти. Это будет трусостью и неуважением к тому, что сделала моя женщина. 

И я устрою так, чтобы ее старания не пропали зря. Олеандры будут жить и процветать вечно. Уж теперь-то я возьмусь за их воспитание всерьез.

— Пойдем домой, цветочек? — неуверенно спросил Инермис, присаживаясь рядом на колени. Со спины меня обняли Люпин и Магнолия, а перед лицом протянул руку Ледон, второй сжимая Ириссэ. 

— Да, надо вернуться домой… вместе. 

Я встал на ноги и подхватил с пола свою крапивку. Домой. Все вместе.

Через трое суток вся семья стояла на семейном кладбище. Тело Ортики вымыли, одели его в прекрасное белое платье. И усыпали белыми же цветами. Такая красивая… особенно ярко-рыжие локоны, переливающиеся, словно огненные всполохи в лучах солнца. Будто бы она просто спит, будто бы еще жива.

Это очень больно. И я знаю, что боль никогда не пройдет. Но больше я не стану забывать. Ни за что. 

Я буду помнить тебя, маленький крапивный росточек. Буду помнить всегда.