Читать книгу - "Мы, домовые - Далия Трускиновская"

– Врет, врет! – выкрикнула Таисья Федотовна.

– Еще бы он не врал! Знаю я ваше дело! Мне ли не знать – сама трех девок родила!

И она была права – в семьях у домовых редко бывает такой приплод. Одно дитя, ну, два, но чтобы три, и все – девки, это раз в сто лет случается, не чаще.

Ферапонт Киприанович меж тем волок непрошенного гостя прочь, к выходу, а выход из квартиры был в ванной.

– Да постой ты! – взмолился Лукулл Аристархович. – Я же не просто так! Ну, сам посуди – в тех ли я годах, чтобы свататься?

– Вон поганец Тимофей Игнатьевич тоже вроде не в тех годах был, – огрызнулся Ферапонт Киприанович, – а чего учудил? Стыд и срам! Иди уж, иди!

– Постой, тебе говорят! Вот те святая истина – не к бабе шел!

– А к кому?

– К тому, кто в клетке сидит!

– В клетке? А к Таисье Федотовне как попал?

– Заблудился!

Тут в квартире появилось еще одно лицо – норовистый домовой Евсей Карпович.

Он был ведомый полуночник – когда хозяин Дениска проводил ночь на дежурстве, Евсей Карпович, прстрастившийся к Интернету, лазил по сайтам и узнавал много любопытного. К тому же, и жил он через стенку от Платовых.

– Что за шум, а драки нет? – осведомился Евсей Карпович.

– Хоть ты выслушай! – взмолился Лукулл Аристархович. – Я только и хотел, что на того, который в клетке, посмотреть!

Евсей Карпович задумался.

– А что, Ферапонт Киприаныч! Давай доведем его до клетки – и пусть смотрит! И нам объяснит, что он там чаял увидеть.

Степанида Прокопьевна осталась утешать Таисью Федотовну, вообразившую, что ее доброй славе пришел конец, а мужики пробрались в комнату, где жил Илья, дождались, пока мальчик заснул, и забрались на стол.

Там стояла довольно большая клетка, а в ней спал меховой комок.

– Ну, гляди! – приказал Евсей Карпович.

– Ничего не понять… Его бы растолкать, что ли?

Нашли фломастер, сунули концом в клетку. Комок, не разворачиваясь, ухватил фломастер передними лапами и стал заталкивать в пасть.

– Ишь ты, умный! – восхитился Ферапонт Киприанович.

– И во сне соображает, – подтвердил Евсей Карпович.

– А неспроста он такой… – и Лукулл Аристархович опять тяжко задумался. – И мастью нашего Аникея Фролыча напоминает…

– Как это оно тебе Аникея Фролыча напоминает?! – вызверились домовые. – Скотина тебе домового дедушку напоминает?!

– Так ведь он тоже уже пятнами пошел, от старости…

– Да? – тут и Ферапонт Киприанович задумался, а потом еще пошевелил фломастером и вдруг воскликнул: – Гляньте, а ведь у него пальцы!

– Евсей Карпович, ты когда-нибудь такого зверя видывал? – спросил Лукулл Аристархович.

– Не доводилось, – буркнул домовой.

– А скажи еще, Евсей Карпович… Вот ты целыми ночами в этой, как ее… в Паутине сидишь, – блеснул словечком Лукулл Аристархович. – Много чего про людей знаешь. А верно ли, что они от обезьяны произошли?

Тут надо сказать, что ни один домовой отродясь не видывал живой обезьяны. И ее величины себе, естественно, не представляет. Кто-то судит об этом животном по детским мультикам, которые иногда удается подсмотреть. Кто-то – по людским разговорам. И идея происхождения человека от обезьяны была Лукуллом Аристарховичем подслушана у хозяев – те как-то чуть не поссорились из-за теории Дарвина. Тогда он, помнится, даже возмущался – у хозяйки белье не стирано, мусор не вынесен, хозяин неделю как ванну не принимал, и когти на ногах забыл уже, когда и стриг, а сидят и про обезьян спорят! Но сейчас он вдруг начал все припоминать.

– Точно не скажу, однако такая версия есть, – туманно выразился Евсей Карпович. Ему и в голову не приходило добираться, откуда хозяева происходят.

– Труд сделал из обезьяны человека! – вдруг выпалил Лукулл Аристархович.

– Ну и что?

– А то! Мы-то все время в трудах! Стало быть, и нас труд из кого-то сделал?!

– Не ори, опять всех перебудим, – одернул его Ферапонт Киприанович. – Надо же, тварь мохнатая, а с пальцами…

– У крысы вон тоже пальцы… – задумчиво произнес Евсей Карпович.

– Не такие! – и Ферапонт Киприянович надолго уставился на свои собственные мохнатые лапы.

Лапы были для домового вполне обычные – и все же, все же…

* * *

Дальнейшие изыскания дали вот какой результат.

Во-первых, узнали имя. Илья звал своего любимца Васькой. Стало быть, зверь был мужского пола. А снаружи и не догадаться – уж больно лохмат.

Во-вторых, Васька питался тем же, что и домовые. У него был пакет с магазинным кормом, и из пакета было выкрадено достаточно, чтобы получить представление о рационе загадочного животного. Пробовали давать ему собачий и кошачий сухой корм – подбирал и прятал. Пробовали подбрасывать любимое лакомство, картофельные чипсы, – и от них не отказывался. Матрена Даниловна собственноручно скормила обжоре два кружка полукопченой колбасы. Степанида Прокопьевна добежала до универсама, где ее племянник магазинным служил, и притащила всего понемногу. Отказался Васька только от удивительно прочных карамелек, хотя оберточную бумажку исправно сгрыз.

– Вот! А я что говорил! – воскликнул, узнав о этих подвигах животного, Лукулл Аристархович.

Он тоже времени не терял – на пару с Евсеем Карповичем лазил в Интернет. Для такого случая Евсей Карпович временно простил соседу его завиральные идеи. Подтвердилось: люди произошли от обезьян, но при этом почему-то телом облысели, оставив шерсть на голове и еще кое-где. И более того – ученые проводят опыты с человекообразными обезьянами в надежде, что те заговорят, хоть бы и знаками, и примутся трудиться.

– Ну вот, стало быть, одновременно могут жить и люди, и их предки. А мы чем хуже? Их предки вон в лесах живут, в джунглях, по деревьям лазят, а мы чем хуже? И наши предки тоже где-то сохранились. Их, бедненьких, там ловят и за деньги продают, чтобы по клеткам сидели, – так складно изложил суть дела Лукулл Аристархович.

Евсей Карпович только в затылке поскреб.

По многим приметам Васька действительно был предком, но предком весьма странным.

Домовые изначально обладают многими умениями. Они, хотя все сплошь кругленькие и упитанные, проскальзывают в любую щелку. Расстояние между прутьями клетки для них – ерунда, хотя, скажем, крупный Лукьян Пафнутьевич, скорее всего, застрял бы. Затем, домовые умеют отводить глаза – то есть, при нужде показаться в ином облике, кошачьем, к примеру, или слиться цветом с мебелью, но ненадолго. Васька этих способностей никак не проявлял. Ел да спал, спал да ел, и еще гадил…

– А чем обезьяны лучше? – вопрошал Лукулл Аристархович. – Вон и у человека предок совсем безмозглый!