Читать книгу - "Родная кровь - Вадим Панов"

И только тогда понял, что перестарался. Остановился и вопросительно посмотрел на шаса.

– Блестяще, – выдохнул тот. – Ты понимаешь, что теперь мы ничего не узнаем?

На мгновение люду стало стыдно, но затем удаль взяла верх.

– У нас есть книга! – улыбнулся он, показывая на выпавшую из рук невзрачного чела добычу.

Шас несколько секунд смотрел на компаньона, тщательно пережёвывая слова, которые собирался произнести, после чего раздвинул губы в улыбке:

– Ну, раз у нас есть книга, то поехали в Шлиссельбург. В конце концов, туда все едут…

– Да!

– …Будем такими же дураками.

* * *

– Уснул? – шёпотом спросила Марина, увидев входящую на кухню Екатерину Фёдоровну.

– Уснул, – подтвердила та. – Умаялся.

– И расстроился, – добавила Марина. – Ишь как мамку не хотел отпускать.

– Маленький он ещё.

– Да… – Марина вздохнула.

Маленький и больной. Доживёт ли до следующего дня рождения? Неизвестно. И от этой неизвестности у женщины защемило душу.

– Чаю попьёте?

– Конечно. – Екатерина Фёдоровна присела за столик и с благодарностью приняла чашку. – Спасибо.

– Кириллу «дядя Влад» нравится, – обронила Марина, наполняя свою кружку.

– Я заметила, – ровно ответила Климова.

– И Настя на него смотрит…

– Я видела как.

– Ага. – Марина присела напротив и вздохнула, грустно глядя на компаньонку. – Не ревнуете?

– Игнат её бросил, а не она его, – печально ответила Екатерина Фёдоровна. – Когда они встречались, я радовалась, думала, наконец-то он от шалав своих ушёл да к приличной девочке прибился, а потом… – Она махнула рукой. – Бог ему судья, Марина, сыну моему. Он сам всё устроил, но… – И снова – вздох. – С кем бы Настя ни решилась найти счастье, Кирилл всё равно будет мне внуком. Это кровь моя, Марина, это навсегда.

– Родная кровь, – эхом отозвалась компаньонка.

– Именно… – начала Екатерина Фёдоровна и ойкнула, неожиданно увидев на пороге кухни красивую белокурую женщину, за спиной которой переминался мрачный Игнат.

* * *

Владислав надеялся, что в купе будет пусто, но когда они с Настей пришли, в нём уже сидели четверо парней.

Двое были одеты в джинсы и клетчатые рубашки, третий – в шорты и футболку, поверх которой болталась на гайтане деревянная руна, четвёртый предпочел штаны карго и майку, выставляющую на всеобщее обозрение далеко не рельефные мышцы рук. При этом четвёртый строил гитару.

На столике растопырилась на пластиковой тарелке копчёная курица, вторая, безжалостно расчленённая на неровные куски, лежала на тарелке поменьше.

– Нам не сюда? – попятилась Настя.

– Сюда-сюда, солнышко, – распахнул объятия обладатель руны. – Мы с Васьком в соседнем купе едем, там наши ребята раскладывают пожитки, вот мы сюда и метнулись. Сейчас освободим.

И задрав бороду, похожую на видавшую виды бурую мочалку, он пропустил Настю и Лисина в купе. Гитарист сдвинулся ближе к окошку, но ровно настолько, чтобы на краешек сиденья смогла уместиться Настя.

Поезд неторопливо набирал ход. Сумерки, словно решившие дотерпеть до последнего и не наступать, выплеснулись на Москву внезапно, словно и в купе зажёгся свет.

– Билетики предъявляем. Не забываем документики, – пропела проводница за дверью, а чуть позже – на той же ноте – в конце коридора.

– А мы ещё кое-что не забыли, – лукаво сообщил сосед, вытаскивая из-под столика звякнувшую сумку. Второй, свесив патлы до самого грифа, продолжал наигрывать на гитаре что-то заунывно-лирическое.

– Пива хотите?

Лисин с удивлением посмотрел на Настю, которая потянулась за бутылкой. Сделала небольшой глоток и с удовольствием зажмурилась. В ряду любимых напитков Влада пива не было отродясь, он предпочел бы пару глотков хорошего виски, но Настя выглядела почти счастливой, хотя и чуть-чуть смущённой, и чтобы оказаться с ней «на одной волне», Лисин поблагодарил попутчика и тоже взял бутылку.

– Сто лет не пила пива, – словно оправдываясь, сообщила Настя, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Когда я ещё в старших классах училась, мы с подружками иногда сидели в сквере, брали бутылку пива на троих и слушали, как парни поют под гитару. Издали, конечно. Потому что мелкие.

– А потом? – поинтересовался доброжелательный сосед. Готовый использовать любую паузу, чтобы пуститься выкладывать свои жизненные истории, но, видимо, ещё более охочий до исповедей других.

– А потом… не до того было, – уклончиво ответила Настя. – Знаете что… сыграйте, пожалуйста, ту… про колокольчик в твоих волосах…

Патлатый скорчил брезгливую мину, но послушно завёл Чижа. Голос у него оказался высоковат, но получалось неплохо, мелодично и без фальши. Настя прикрыла глаза, покачивая в такт ногой. Видно было, что ей хочется петь, но мешали стеснение и уверенность в том, что ничего не получится.

– А ещё эту, про я рисую на окне глаз твоих… стрелы. Не помню, какие…

– Косые, – подсказал Лисин. И, словно его слова содержали в себе ещё какую-то информацию, считывать которую умеют только барды и туристы, а маги не могут, волосатый протянул ему гитару.

– Настя, почему вокруг вас всё быстро превращается если не в сказку, то как минимум в диснеевский мультик? – спросил Влад саркастически, но получилось чуть мечтательно. Ему самому стало тошно, как мечтательно получилось. – К Питеру, если так дальше пойдёт, весь поезд будет петь и танцевать.

– Я хочу про косые стрелы, Влад, – сказала Настя, одним глотком допив остатки пива. Избавившийся от гитары парень учтиво протянул ей следующую бутылку.

Лисину хотелось сказать, что не помнит аккордов и вообще не умеет играть, но Настя смотрела на него глазами оленёнка Бэмби, и Влад не захотел портить вечер. В конце концов, уже завтра утром они окажутся в крепости, где её ждёт жутковатый прапрадед, приславший проклятый дневник, так пусть повеселится.

И Лисин запел. Сперва голос звучал чуть хрипло, но связки легко вспомнили те времена, когда Владик Лисин терзал гитару, производя впечатление на молоденьких подружек, и вскоре вокал стал чистым. Ну, почти… Патлатый фыркнул, мол, баритон – безликий голос, то ли дело мы, теноры, но на него не обратили внимания.

Закончив одну песню, Лисин принялся за следующую – из тех, что когда-то мог играть с закрытыми глазами, держа гитару за спиной, и в какой-то момент стало ясно, что он не просто поёт, а поёт для неё.

И только для неё.

Клетчатый пнул под столом лохматого, указал глазами на дверь и поднялся, сообщив:

– Мы к ребятам пойдём.

– Гитару занесите, – обиженно буркнул патлатый.