Читать книгу - "Книга духов - Джеймс Риз"

Старый Айзек Трэверс и в самом деле был свободным. Ему принадлежал восемьдесят один акр земли, а его жена по имени Лотти разделяла его квакерские убеждения. Лотти и вышла на просевшее крыльцо отогнать собак и встретить нас как друзей, и она же щедро накормила нас испеченными на горячей золе кукурузными лепешками и поджаренным беконом. Когда же от посадок индиго появился сам Айзек (он радушно нас приветствовал и вопросов почти не задавал); когда Лотти принесла с подоконника еще теплый пирог с фруктовой начинкой, поставила его посередине соснового стола, за которым мы уселись все четверо; когда она взрезала поджаристую корочку, из-под которой повалил парок, приятный и сладкий, как песня дрозда… что ж, вот тогда мне и подумалось, что мы с Селией и вправду спаслись от погони и сможем зажить на воле.

Стол из сосновых досок был облицован тонкими пластинами, потрескавшимися от долгого употребления. Края стола хранили следы острых ножей. Убранство кухни было самое простое – за исключением лампы с ярко-рубиновым абажуром и одинокой герани на втором подоконнике. От печи в углу веяло теплом. За окнами кухни и сквозь стены (доски обшивки покоробились, и комки ссохшейся глины попадали на пол) день угасал, но не о пустяках мы заговорили только с наступлением темноты.

По счастью, о прошлом нас никто не расспрашивал. Откуда мы. Как сюда добрались. Почему бежали. В том, что мы бежали, супруги Трэверс явно не сомневались. Да, разговор касался лишь нашего ближайшего будущего – куда нам теперь отправиться. О нашей скорой свободе хозяева дома говорили как о деле решенном, и это очень взбодрило нас с Селией.

– Здесь вам лучше не оставаться, – прошептал Айзек, закрывая окна, чтобы не подслушали вражеские уши. В кухне сделалось жарче, чем на вечерней улице. – Да, это будет неразумно.

Лотти, положив руку на плечо Селии, пояснила:

– Всякий портовый город – рассадник сплетен. Тайны разносятся с каждым кораблем.

Селия отложила в сторону свои очки, и, когда она взяла натруженную руку Лотти Трэверс в свои руки, в глазах ее затеплилась нежность:

– Мы не останемся ночевать. Для вас это небезопасно, и я… мы вовсе не хотим…

– Ну-ну, помолчи, – перебила ее Лотти, – делать доброе дело ради Господа нашего всегда небезопасно. Вы у нас переночуете. И уйдете из нашего дома на рассвете. Вас как будто никто не заметил. И пускай никто не увидит, как вы от нас уйдете. Этим вы избежите опасности, а с собой захватите наши молитвы. – Она плюхнулась в тростниковое кресло, застонавшее под ее весом. Лотти Трэверс была широка не только душой, но и в кости. – Ведь это Банана Мэй вас прислала, верно?

Да, подтвердила я. Хотя имени своего женщина не назвала и возле ее тележки я никаких бананов не усмотрела, конечно же, она и была эта самая Банана Мэй. Когда я только перешагнула порог дома, Лотти приняла от меня шляпу с понимающим видом. До того мы прошли на жаре по пыльной дороге несколько миль, до боли в глазах напряженно выискивая среди кустарников развалины мельницы. Заслышав позади себя стук копыт, вздрогнули. Обе готовы были схорониться за кустом, но дорога была пустой и просторной, да и засекли уже нас. Волнение улеглось, когда мимо протащился какой-то старый возчик. У него мы спросили, далеко ли до фермы Траверса. Шагов через полсотни увидите мельницу, заверил нас он; так оно и вышло.

Итак, нас на острове Амелия уже знали. В первую очередь, конечно, Айшем Лаури, но кроме Бананы Мэй надо назвать еще и двух мужчин, у которых мы спрашивали дорогу. Были они к нам равнодушны или нет, дружелюбно настроены или наоборот, им наверняка запомнилась пара – белый с чернокожей девушкой на пути от берега. Девушка слепая или плохо видящая. Мужчина высокий и худощавый, с иноземным выговором, лицо бескровное. Возьмись кто-нибудь допытываться, нас тотчас же вспомнят.