Читать книгу - "Нашествие с севера - Сергей Станиславович Юрьев"

Пока уродец орал, путаясь в собственных словах, Ос старался отдышаться и оглядеться. То, что он только что пережил, казалось ему несравненно более страшным, чем вопящий карлик, похожий на бродячего шута, продающего свое уродство. Это была трапезная, небольшая, но роскошно обставленная, и каменные стены были задрапированы дорогим сукном, расшитым золотой нитью, вся мебель была покрыта тонкой резьбой, а весь стол был уставлен золотой посудой. Только густая вязкая чернота за окном мешала успокоить себя мыслью, что все ужасы, которые только что резвились вокруг, были лишь страшным сном. Но на всякий случай Ос решил, что он будет молчать, что бы ни случилось или пока не поймет, с кем же ему пришлось столкнуться.

– Слушай, чего говорю! И ужасайся! – возопил коротышка с новой силой, заметив, что противный мальчишка его не слушает. – Ты еще сам не понял, во что влип! Хомрика не бояться – себя не уважать!

Схватив со стола золотое блюдо, он швырнул его в Оса и вытянул шею, с интересом наблюдая, куда же оно попадет. Но блюдо, уже готовое острым краем снести Осу голову, вдруг вильнуло в сторону, со звоном упало на каменный пол и разбилось. А в окне показался огромный глаз, а потом оттуда же послышался короткий сухой смешок. Хомрик вжался в кресло, а потом, бодренько спрыгнув на пол, засеменил к окну и протиснулся в него так, что из проема торчал только необъятный зад. Соблазн победил остатки страха, и мальчишка, подбежав, отвесил ему такого пинка, что там внутри даже что-то хрустнуло. И тут Ос почувствовал спиной чей-то тяжелый взгляд, он оглянулся и увидел высокого худого старика с правильными изящными чертами лица и ухоженной седой бородой.

– Ты ловок, мальчик, – сказал старик, не открывая рта. – И, кажется, не трус…

Хомрик тем временем протиснулся обратно, поворотился и замер в поклоне перед новым гостем, причитая:

– Сиятельный Морох, Тьма очей моих, как я рад, что наконец-то вы почтили своим драгоценным вниманием мое убогое жилище. – Он глянул на Оса и рявкнул: – Кланяйся, дубина! Это же сам Великолепный, Восставший из праха и Победивший прах. Кланяйся, а то он сам тебя замучит, и мне ничего не достанется…

– Умолкни, шут! – приказал Восставший из праха. – А теперь говори, что это за мальчишка и зачем ты его сюда притащил.

– Да вот он мне больно сделал, вашего слугу обидел… Ну как тут не наказать, – униженно пролепетал Хомрик. – Ведь прочие все слуги ваши вам скверно служат, а я всегда рад стараться…

Пока он сбивчиво, но по порядку рассказывал, как было дело, Великолепный рассматривал дыру в его груди, которая хоть и уменьшилась, но по-прежнему оставалась сквозной.

– Ты не тронешь его, – просто сказал старик, когда у коротышки иссякли слова. – Если ему, недостойному, вручили такое могучее оружие, как тот оберег, который так тебя повредил, то кому-то из наших врагов он очень дорог. Ради ближних своих эти странные существа, которых так любит Небесный Тиран, способны на многое, они способны даже отказаться от победы, которая, к несчастью, вполне возможна.

– Как прикажите, повелитель, – промямлил невпопад Хомрик, и на лице его нарисовалось великое огорчение. – Можно я его хоть разок убью, а потом обратно соберу? Будет как новенький, не отличишь.

– Ты не тронешь его, – повторил Морох. – Ты не тронешь его, пока я не позволю. К нашим врагам, которых мы почти сокрушили, идет помощь… И когда они перейдут Северную Гряду, если вы это допустите, кто-то из их вождей получит отрубленный пальчик этого мальчишки, вон тот, на котором перстень из проклятого серебра. А пока я заточу его где-нибудь там, на земле. Где-нибудь возле кузницы мечей и меченосцев, в Цаоре… Когда придет время рубить палец, я тебя позову…

Каменный мешок был укрыт ледяным сводом, над которым изредка пролетали странные огоньки, и это было единственным проникающим сюда светом. Здесь было ни холодно, ни жарко. На грубом каменном полу лежала огромная белая шкура какого-то неведомого зверя, похожего на медведя. Изредка приходил мертвяк, закованный в латы, приносил миску жиденькой кашицы и кувшин теплой солоноватой воды. Он молча ждал, пока Ос утолит свой неутолимый голод, забирал посуду и уходил с каким-то деревянным топотом. После каждых двух визитов мертвого истукана Ос чертил на каменной стене своим серебряным кольцом короткую черточку – так он считал дни. Он знал одно – где-то на свете есть Герант, и когда-нибудь он обязательно придет на помощь, обязательно спасет его, надо только ждать и не терять выдержки. Однажды, прочертив очередную серебряную метку, Ос вдруг ни с того ни с сего изобразил рядом первый из таинственных значков того оберега, который травмировал Хомрика, потом второй, третий, четвертый. Он выводил знаки один за другим, как во сне, и перед глазами его висела та заветная серебряная бляшка. Когда он вывел последний знак, отодвинулась каменная дверь, на пороге появился мертвяк и вдруг замер, не решаясь переступить через порог. Его остекленевшие глаза были прикованы к стенке, расчерченной едва заметными серебряными нитями, и его трясло. Потом он выронил миску и кувшин и попятился назад, но когда он оказался в дверном проеме, каменная плита, резко задвинувшись, раздавила его так, что рука, нога и полголовы ввалились вовнутрь, а всё остальное осталось снаружи. После этого считать дни стало невозможно…

– Он заперся, господин, он заперся! – кричал Хомрик, валяясь в ногах у Мороха.

Сегодня утром Великолепный вручил ему наконец-то кривой кинжал с мелкими зазубринами. Сегодня утром он должен был наконец-то хоть как-то отыграться на этом гадком мальчишке, сегодня утром… Но каменную дверь невозможно было сдвинуть с места. Более того – приблизившись к ней, Хомрик ощутил знакомую страшную боль в груди, а его рана, успевшая зарасти, вновь открылась.

– Господин! – кричал Хомрик, валяясь в ногах у Великолепного. – В нем не было ничего такого… Он не мог знать каверз Небесного Тирана. Господин, я не знаю, как это получилось!

– Уходи, Писарь, – сказал Морох, грозно приподняв веко. – Ты мне пока не нужен… Потом отработаешь. Уходи, не до тебя, срань моя….