Читать книгу - "Кембрийский период - Владимир Коваленко"

Кэррадок выложил на стол две стрелы. Поверх столкнулись лбы любопытствующих. Бронза!

— Силы зла не могут прикасаться к холодному железу, — задумчиво произнес кто-то.

Выходило, что рыцарь не врет. Повеяло мистикой, но Клирик припомнил ктулху фтхагн, случившийся в первую уэльскую ночь. Бронзовые наконечники… Кто-то переводит медь, только и всего! Интересно, зачем?

А приключения рыцаря обсуждали. Четко, по деловому.

— Похоже на гвиллионов, только от гор далековато.

— Ноги у них человеческие были, не козьи?

— Вполне людские. Один, когда от меня драпал, подошву потерял.

— Может, хогмены озверели? Или это ребята Гвина? А, Немайн? Уж ты-то их знаешь!

Клирик изобразил раздумье.

— Золотое или серебряное шитье на куртках было? Дружина Гвина — франты! Да и воровать не по их нраву. Вот запалить фермы — это да!

— Не подходят…

— И слава Богу. От этих-то ни железо, ни крест не спасут.

— Но чтобы хогмены — и ни с чего, без предупреждения?!

— А что говорят патрули?

— Патрули с ними не связываются. Их дело разбойники-люди. Разбойники-фэйри им не по зубам. Никто даже королю не жалуется — нет смысла!

— Значит, гвиллионы!

— Закончится ярмарка, займемся! Если монахов не хватит, у нас теперь есть Немайн!

Вот так, и никак иначе. Пиво сиды сразу стало горчить и перестало лезть внутрь. Пришлось отставить кружку. На войну не хотелось. Хотелось жить. Остаток вечера Немайн мрачно пялилась в огонь. Клирик раз за разом напоминал себе: жизнь без приключений — это можно. Назваться озерной, выйти замуж за крепкого фермера. Пасти овец, прясть да ткать, да мужу не перечить. Всем, кому такое не нравится, дорога в средние века одна. "В огонь уходит полк друзья, в огонь уходит полк!" Ручное пламя в камине согласно трещало.

Кэррадок сидел, пока прочие посетители не разошлись.

— Спасибо, леди Немайн, — сказал на прощание, — что спасла меня.

— Ты об этой глупой грамоте?!

— Не только. Меня там, у рощи, взяли в перекрестку два десятка луков. А не пять, как я сказал. Меня спасло чудо. Но я не хотел ни лгать, ни признать, что от страха забыл имя Пречистой Девы. Я помнил только тебя и молился тебе…

Отвесил поясной поклон и шагнул в ночь. Туда же мелькнула от окна неизвестная тень. Михаил Сикамб был прав — шила в мешке не утаишь. Особенно если живешь в трактире. Особенно, если на тебя собирает материалы церковный суд.

Ярмарка — это не только торг, но и веселье. Даже если на дворе проливной дождь. Сначала, конечно, желательно переделать дела. А лучше — совместить. Но хозяйственные хлопоты взвалил на себя муж. Анне оставалось развлекаться. И ожидать, пока понадобятся услуги знахарки. Первые два дня особой потребности в травнице не было: народ не успел отравиться, обожраться и упиться. Пока. Хирургические случаи отправлялись к мэтру Амвросию.

Но иногда и к мужу стоило заглянуть. Узнать, как дела, угостить вкусненьким. Заменить промокшее покрывало на сухое. И — нарваться на давешнюю сиду! Подросшую, задумчиво-тихую. Удивительно не похожую на себя полумесячной давности. Только и узнала, что по жеребячьим ушам да оловянным блюдцам глаз.

— Ты, оказывается, муж нашей ведьмы! А воск у тебя, случаем, не противосидовский? — Улыбочка у нее тоже осталась прежней.

— Воск обычный, — пропела Анна, — вот только зачем он тебе? Для ворожбы аль для подобий? Или для письма? Или для свеч? Большая разница. Свечи у мужа есть готовые.

— Для канцелярских надобностей. Я разве тебя не предупреждала, чтобы ты мне не попадалась? А тут ни здравствуйте, ни извините, а вопросы рядком!

— Так ярмарка же! Что мне теперь, в город не ездить?!

Анна уперла руки в боки, приготовившись к хорошей сваре. Но сида хмыкнула неопределенно, сгребла несколько палочек воска — на милиарисий — и была такова.

— Она под церковным судом, — сообщил Анне муж, — потому не в настроении. Бенедиктинцы уже собирают свидетелей.

— Бедненькая… — У ведьмы проснулась профессиональная солидарность. — А на чем попалась?

— На сущей мелочи: стоявшая под воротами вражеская армия штаны намочила и ушла. Король, правда, варваров добил… А сиду за это в наш клан приняли. Дэффид удочерил.

Анна поняла — клан получил новую ведьму. Пусть с другой специализацией — но более сильную. Недаром со старой не посоветовались: а кто она теперь такая, чтобы лезть в дела старейшин клана? Травница, лучшая, да не единственная. Ведьма, да не самая сведущая и могучая. Пока — вторая. Ненадолго. Сида возьмет учениц — куда денется, коли в клан вошла. И быть Анне не первой, не второй, а так… Если бы можно было приткнуть к сиде в науку дочерей! Так не возьмет же.

Анна уткнулась в мужа и безнадежно зарыдала. Но когда тот начал гладить по голове — оттолкнула ничего не понявшего дурака! Становиться простой фермершей было рано. Клан предал Анну. Но сохранялась надежда на церковный суд.

На оставшееся время ярмарки Немайн засела в павиллионе Вилис-Кэдманов — продавать страховки. Упорно брала только серебро. Или собственные расписки. Вскоре выяснилось, что за расписку Немайн можно купить больше, чем за серебряную монету. И что многие их принимают в качестве "страховки".

В результате воры полюбили их ничуть не меньше серебра. А воров на ярмарку приехало немало. Иные внаглую являлись за охранными грамотами — с распиской Немайн в качестве оплаты. Известно, фэйри считают лихих людей да грешников законной добычей. Особенно добрые. Нужно же им на ком-то природную каверзность обтачивать. Как кошкам — когти.

— А откуда у тебя моя расписка, мил человек? — спрашивала Немайн. — Ежели я ее другому выдала?

— Мне ею за трех телочек заплатили.

И поди докажи, что врет! А многие и не врали. Немайн скрипела зубами, но меняла расписки на страховки. Воры ворами, но создать курс новой валюты казалось важнее, чем поймать одного-двух злоумышленников. И тем более, ошибиться, бросив в застенок честного человека. Единственное, что удалось сделать, так это выдать несколько бумаг нового образца, выписанных не на предъявителя, а на имя заимодавца. На этих расписках было оставлено место для передаточных записей. Пользоваться такой бумагой мог только человек грамотный. Хотя бы на уровне нацарапать свое имя. О том, что грамотность спасает от карманных воров, к концу ярмарки знал весь город.

В результате цена золота немного упала — сказалось, что монеты вдруг получили пергаментного конкурента. Серебро устояло оттого, что страховки оплачивались только серебром и расписками. Дошло до того, что за серебряную марку давали уже не восьмую, а шестую часть золотой.

В выигрыше оказались те, кто приехал на торг с серебром, и те, кто в первые дни получил его в оплату. В том числе и в форме сидовых векселей. Их владельцы — особенно выкупившие векселя за золото — теперь соглашались менять их только по серебряному курсу. Так они выигрывали четверть цены векселя в золоте. Это было больше, чем стоила плата за пользование пергаментными "деньгами". А потому, не найдя серебра на размен, многие решили сохранить бумаги на руках и после ярмарки.