Читать книгу - "Корниловец - Валерий Большаков"

— Руки! — заорал он, не желая стрелять первым.

В комнате находилось четверо в шинелях и солдатских папахах. Один тискал винтовку обеими руками, словно никак не мог с нею расстаться, другой маячил у окна, сгорбившись и заложив руки за спину, а ещё двое сидели на разобранной постели.

Увидав перед собой два тускло блестевших ствола, сидевшие тут же вскинули руки вверх. Солдат с винтовкой передёрнул затвор, разворачиваясь, но выстрелить не успел — Саид нанёс мощный удар прикладом, заваливая красноармейца.

Сгорбившийся отреагировал мгновенно — прикрыв голову руками, высадил окно и выпрыгнул во двор. Тут же грохнула винтовка Махмуда, а этот текинец никогда не промахивался…

Авинов отвлёкся на секунду — этого хватило сидевшим на кровати. Оба бросились на него, хватая за руки, и повалили на пол. Саид прицелился — и размозжил одному из них голову прикладом. А второй всё пыхтел, гнилостно дыша, тянул скрюченные пальцы к горлу Кирилла.

«Маузер» поручик выронил, а рука, сжимавшая «парабеллум», была прижата коленом красноармейца, навалившегося на него. Авинов нажал на курок, простреливая большевику колено, освободил руку и уткнул дуло врагу в живот. Выстрел прозвучал глухо, «красный» дёрнулся, и тут уж Саид не подкачал — Батыр ухватился за подстреленного, рыча от злости, сдёрнул с Кирилла, крутанул и приложил о стену. Готов.

— Спасибо, — сказал Авинов, поднимаясь и брезгливо отирая кровавые брызги с полушубка.

Подобрав «маузер», он обошёл «фатеру» и в маленькой угловой комнате обнаружил пятого красноармейца. Пятую. Это была девушка в солдатской шинели. Кирилл обессиленно опустил пистолет.

— Даша? — сказал он полувопросительно-полуутвердительно. — Что ты тут делаешь?

Товарищ Полынова натянуто улыбнулась.

— Воюю белых генералов, — ответила она. — Бьюсь за рабочее дело. Ещё вопросы будут? Или ты сразу отдашь меня этому азиату? Я и не знала, что ты такой жестокий и безжалостный. Хотя… чего ещё ждать от белогвардейца?

Авинов не обиделся. В комнатке было темновато, весь свет проникал сюда из залы, где горела керосиновая лампа, да из окошка, куда заглядывала луна. Кирилл с болезненным интересом разглядывал девичье лицо. Заострилось оно или это просто тени так легли? А эта горькая складка у губ? Он не помнил, была ли такая, когда Даша лежала рядом с ним, голая и томная. Или это первая морщинка, шрам, оставленный временем и жизнью?..

— Знаешь, — сказал Авинов, — я в походе всякого насмотрелся. Бывало, что те, с кем я ходил в атаку, просто мстили «красным» — за убитых родных, за поруганную Россию, за свою испакощенную судьбу. Бывало, что и невинных расстреливали. Что ж, люди есть люди. Всякие среди них попадаются, но всё же выродков в Белой гвардии куда меньше, чем в Красной армии. Ваши буквально осатанели, отринув и стыд, и совесть, утратив человеческий облик, изгадив душу. Я помню, как в одной из станиц видел лошадей, которых красные конники покрыли церковными ризами вместо попон. Помню и несчастного попа, которому выпустили кишки и волочили батюшку, тягая за них, по всему майдану. Это я называю жестокостью. Ладно, что-то я разговорился… Оружие есть?

— Нет! — вздёрнула носик Даша. — Можешь обыскать!

— Тогда держи, — сказал Кирилл, будто не замечая вызывающего тона, и протянул девушке «маузер». — Пригодится.

— Ч-что? — растерялась Полынова. — Ты меня даже не задержишь?

— Нет, — спокойно ответил Авинов.

— А тебе известно, — сказала Даша запальчиво, — что у нашей группы было задание — найти тебя, повязать и доставить в Таганрог, в штаб наркома по борьбе с контрреволюцией?

— К Владику? — улыбнулся Кирилл понимающе.

Лицо девушки сморщилось, принимая жалкое выражение.

— Как же этот дурак отпустил тебя? На войне и убить могут.

Даша бросилась вон, и Кирилл окликнул Саида:

— Пропусти её!

Батыр послушно посторонился.

— А с этими что делать? — спросил текинец, кивая на трупы.

— А это пускай уж хозяин сам разбирается, — пробурчал Авинов, — я к нему в божедомы не записывался. Пошли отсюда.

Отмахиваясь от счастливого мужика в кальсонах, патрульные вышли на улицу, а Кирилл затаил дыхание, всё ещё чувствуя слабый аромат Дашиных духов, волнующий и горький.