Читать книгу - "Отравленный трон - Селин Кирнан"

От главного письма отделился тонкий листок и, кружась, опустился на пол. Винтер взглянула на него и, не успев даже прочесть, при виде торопливого, наклонного, непринужденного почерка Рази закрыла глаза от затопившей сердце радости и благодарности. Проклятые слезы покатились вниз по щекам и закапали с подбородка, девушка смахнула их, нетерпеливо шмыгнув носом.

«Милая сестренка, прости меня, прости. Во всем мире не хватит извинений, чтобы выразить, как ужасно я себя чувствую. Пойми, я не хочу, чтобы у меня были слабости. Тебе нельзя больше обращаться со мной по-дружески. Я никогда не выкажу своей нежности к тебе. Не пытайся обвинять меня или вновь разжечь нашу привязанность — это невозможно. Но клянусь тебе и умоляю тебя не забывать об этом, я люблю тебя, сестренка, дорогая моя девочка. Береги себя.

Вечно любящий тебя брат, Рази».

Она прочла записку, перечитала ее… и снова перечитала. Прощай, говорилось в ней. Прощай, прощай.

Он наверняка не собирался заранее писать эту записку. Она догадывалась, что сначала он хотел, чтобы их прощание было холодным и жестоким. Но это ведь был Рази, и в итоге он оказался неспособен на жестокость. Его почерк было почти не разобрать — столько клякс и помарок! Второпях он размазал все чернила. Наверняка он нацарапал эту записку в последнюю минуту. Рази просто не мог бросить Винтер, не объяснив, как глубоко было его чувство, сколько значила для него ее любовь. Она больше не сдерживала слез, бежавших по щекам.

О, Рази. Все не так. До чего же это все неправильно!

Глухая, отстраненная печаль охватила Винтер. Она никогда еще не чувствовала ничего подобного — и не пыталась скрыть слезы, когда бездумно, тяжелыми шагами вышла в комнату и встала перед дверью отца.

Лоркан еще лежал в постели, хотя было видно, что он успел встать, умыться и причесаться. Ночной горшок был пуст и вымыт — стало быть, сюда заходили горничные. Девушка задумалась, лежал ли отец в постели при них, но это было трудно себе представить. Скорее всего, он поднялся, выставил все ненужное за дверь спальни и заперся в ней, пока горничные не ушли.

Лоркан не заметил, как вошла дочь, и это встревожило Винтер. Он лежал на боку, подложив ладонь под щеку и глядя в окно с выражением, казалось, спокойным и безмятежным. Взгляд его блуждал по верхушкам апельсиновых деревьев, следуя за порханием бесчисленных разноцветных птичек, свивших гнезда на ветках. В его комнате пахло горячей чистой кожей, настойкой опия и апельсиновым цветом. Аромат был тяжелый и спокойный. Не пристало ей врываться сюда со своим одиночеством и эгоистичными слезами.

Винтер медленно отступила, ушла к себе в комнату, тихо умыла лицо и руки и причесала волосы, только после этого она снова зашла к отцу. На сей раз он увидел ее, сонно улыбнулся и чуть приподнялся в кровати.

— Доченька! — воскликнул он. Его хрипловатый голос был отрадой для ее слуха. — Как все прошло? — Он похлопал ладонью по краю кровати и тяжело откинулся на подушки.

Она справилась с желанием уткнуться лицом ему в плечо и выплакать одиночество и отчаяние. Но несмотря на это, только присела рядом с Лорканом и попыталась улыбнуться:

— Здравствуй, отец. Как ты сегодня?

— Рази все время вертелся тут, суетился… Несносный мальчишка. Скука смертная. Не отказался бы от пары свежих новостей и сплетен… — Его слова текли медленно, как густой мед, и Винтер покосилась на знакомый флакон коричневого стекла и полупустой графин воды у изголовья.

Она поправила одеяла и похлопала его по руке:

— Рази напоил тебя настойкой опия?

Лоркан вздохнул, улыбнулся мечтательно и блаженно:

— О да. Сказал, что я недостаточно расслаблен. — Он счастливо вздохнул. — Признаюсь, это чудесно. Боль ушла.

От того, как отец невольно проговорился о неотступной боли, у Винтер сжалось сердце. Она отвернулась, чтобы он не заметил жалости в ее глазах.

— Мне придется занять твое место на пиру сегодня, — проговорила она, чтобы хоть как-то нарушить тишину.

— О, тысяча чертей, — простонал Лоркан, проводя ладонью по лицу. — Что за испытание для тебя.

Он не прибавил ни слова, веки его тяжело опустились.

«Превосходно! — подумала Винтер. — Сколько сочувствия!» Она покосилась на коричневый флакон: «Может, и мне перед пиром приложиться? Чтобы проплыть через все церемонии, как на мягком, пушистом облаке…»

— Скажи, — начал Лоркан с ленивой, но веселой улыбкой, поворачивая голову на подушке, чтобы лучше видеть дочь. — Что ты думаешь о Паскале? А как тебе его ученики? Избалованные мальчишки? Подобострастные громилы? Не пришлось ли тебе применить силу, чтобы их обуздать?

Она вяло хихикнула, но тут отец разглядел заплаканные глаза, дрожащие губы, и его лицо живо выразило тревогу и заботу.

— Боже правый, — протянул он. — Что они такое натворили? Подожгли библиотеку? Испортили книги?

Тут Винтер и впрямь рассмеялась и хлопнула отца по руке. Он с любовью кивнул ей и взял ее ладонь в свою.

— Радость моя, — сказал он. — Мы это переживем. Это все лишь фарс. Нам только и надо, что уворачиваться от случайных снарядов и держаться до последнего.

— Папа…

Что-то в тоне дочери насторожило Лоркана, и он подождал, пока она не собралась с духом, чтобы заговорить.

«Ох, я не должна… — думала Винтер. — Не сейчас. Это будет нечестно. Он недостаточно окреп. Но придет ли время, когда отец достаточно окрепнет?»

— Король неправ, отец, — наконец сказала она.

Лоркан нетерпеливо пощелкал языком и попытался убрать руки, но Винтер сжала пальцы и заставила его встретить ее взгляд:

— Король поступает неправильно, отец. Когда ты сказал, что народ никогда не примет Рази, ты был прав. — Она покачала головой, вспоминая о подмастерьях. — Чего только не болтали эти мальчишки! — Она поглядела отцу прямо в глаза. — А что говорил мастер Хьюэтт! Совсем как Ширкен! Как будто мы снова оказались на Севере. Это было ужасно.

Лоркан понимал, о чем говорит дочь, — она увидела у него на лице грустное понимание.

— Они ищут виноватого, девочка. Ищут причину своих бед. Думают, что если им удастся найти причину и справиться с ней, то все их несчастья кончатся.

— Но они во всем винили Рази! И если бы только это! Они называли его язычником! Говорили о порядочных христианках. Я… не могу в это поверить. Когда это южане так говорили?

Лоркан усмехнулся и сжал ее руку:

— Винтер, не так давно южане жгли друг друга на кострах… — Борясь с вызванным зельем отупением, он прокашлялся и продолжал — мысли его двигались быстрее, чем язык. — Ты не представляешь… какие были люди… даже во времена моего деда. Они просто возвращаются к прежнему. Страх превращает людей в самых жутких тварей. Таковы люди. Ничего не поделаешь.

— Но виноват-то Джонатон! — Ее громкий возглас заставил Лоркана нахмуриться — он предупреждающе покосился на дочь. — Папа, не гляди на меня так! Виноват он. Он раздирает свое королевство на куски, а обвиняет в этом кого угодно, только не себя самого!