Читать книгу - "Гаунтлгрим - Роберт Энтони Сальваторе"

По мнению Баррабуса Серого, он был рабом. Его редко били или мучили с помощью волшебства, требования к нему никогда не были чрезмерными, он мог жить роскошной жизнью, по критериям многих людей, в Мемноне или Калимпорте — всюду, где пожелает. Но принуждение оставалось, и тифлинг знал: это мучит убийцу.

Херцго Алегни повернулся лицом к подчиненному и сказал:

— Предлагаешь оставить город в покое?

— Они враги наших врагов, — ответил Баррабус. — Но они друзья Глубоководья, а значит, нашими друзьями быть не могут.

Алегни кивнул и продолжил:

— Тогда позволим им и Тею уничтожать друг друга. Побудь немного в городе, проведи там столько времени, чтобы хватило разузнать и сообщить мне о каких-либо существенных изменениях, но не более.

— А мост?

— Пусть называют его, как хотят, — решил Алегни, хотя не мог не вздрогнуть, выдавая истинные чувства при произнесении этих слов.

Тифлингу следовало соблюдать осторожность, ему необходимо было найти способ восстановить свое положение в империи, не тратя ресурсов.

— Немного времени в городе, — повторил Баррабус. — А потом возвратиться на юг?

— Здесь бушует война, а ты хочешь уехать? — сердито сказал Алегни, давая тот ответ, которого, как он знал, Серый и боялся. — Потом в лес Невервинтер. Я не буду давать тебе какое-то определенное задание, но ожидаю, что ты принесешь пользу в борьбе с моими врагами. — Тифлинг вручил Баррабусу мешочек, который, судя по звуку, был полон мелких металлических флаконов. — Отпугнет немертвых тварей; твоя цель — дураки, называющие себя служителями Ашмадая. Убивая их, окропляй тела этой освященной водой, чтобы лишить Кольцо Страха пищи и новых слуг.

— Ты называешь ашмадайцев дураками потому, что они служат демону? — с усмешкой спросил Баррабус, намекая на родство хозяина.

— Иди, Баррабус, — приказал Алегни. — Каждые десять дней ты должен приносить новости из Невервинтера, а также дань в виде меток культистов Ашмадая. Не разочаруй меня, иначе отправлю служить в ударных войсках под началом одного из моих младших командиров.

— Там! Еретик!

— Убейте его!

Трое ашмадайцев помчались вперед, размахивая копьями.

— Он вошел в лес! — вопил один.

Действительно, он вбежал в лес и взобрался на дерево с изяществом и скоростью, которым позавидовал бы дикий кот. Сидя на дереве, Баррабус с интересом наблюдал за подходом культистов. Он, конечно же, понимал, почему Алегни ненавидел этих фанатиков: даже не будь они смертельными врагами Незерила, ашмадайцы были похожи на животных, и даже хуже, поскольку одним из аспектов их служения был отказ от всякой логики, тактики и стратегии. Служение демону предполагало лишь жажду убийства, не отягощенную размышлениями.

Идиоты.

Баррабус покачал головой, осознавая глупость всего мероприятия. Он перевел взгляд вниз, чтобы следить за тремя безумными фанатиками, вошедшими в рощу. Убийца встал на своем суку, снял плащ, повесил его на ствол и исчез в переплетении листьев и ветвей.

— Он на дереве! — крикнула одна из ашмадайцев мгновение спустя. Женщина радостно ткнула пальцем и даже начала подпрыгивать, ликуя в предвкушении.

— Нет, его там нет, — возразил Баррабус, стоя за спинами преследователей.

Женщина прекратила прыгать. Культисты обернулись.

— Возможно, там его плащ, — произнес убийца.

Он стоял, положив левую ладонь на рукоять меча. Большой палец правой руки был засунут за пояс между волшебной пряжкой и вторым клинком, магическим длинным кинжалом — подарком одного из влиятельных уличных кланов Калимпорта.

— Вы желали поговорить со мной, я полагаю, — поддразнил он, и после небольшой паузы троица с криками бросилась на него.

Баррабус выставил клинки перед собой, правой рукой мгновенно активировал волшебную пряжку и, когда та щелкнула, схватил оружие и бросил в противников.

Женщина издала булькающий звук и стала заваливаться навзничь с ножом, засевшим глубоко в горле.

Двое других продолжали наступать: один слева, используя свой жезл как копье, другой размахивал скипетром как булавой, заходя справа. Они либо не заметили, что их численность сократилась, либо не обратили на это внимания.

Кинжал убийца повернул лезвием к запястью. Более длинным клинком Баррабус блокировал атаку копья, пропуская оружие между лезвием меча и повернутой рукоятью кинжала. Затем шевельнул правым запястьем, заставляя кинжал провернуться вокруг захваченного копья. Затем меч вернулся вправо, высоко блокируя второй удар, затем третий — ниже, и еще ниже. Все это время Баррабус продолжал вращать левой рукой, вынуждая фанатика прилагать усилия, чтобы удержать копье.

Наконец ашмадаец опустил оружие, и оно отлетело в кусты. В образовавшуюся брешь, одновременно блокируя мечом все безумные атаки второго противника, метнулся Баррабус и сумел нанести копьеносцу удар в плечо, прежде чем тот отскочил в сторону. Культист вскрикнул, но быстро восстановил равновесие и сообразил, что следует все ясе поискать свое оружие.

Убийца тут же потерял к нему интерес. Оба клинка Баррабуса атаковали теперь единственного противника. Он просто защищался, дразня ашмадайца и вынуждая сделать единственную ошибку, которая позволила бы убийце поймать кинжалом его жезл и освободить путь для смертельного удара мечом.

Обезоруженный человек нашарил свое копье и предупреждающе крикнул, метнув оружие в противника. С расстояния всего нескольких шагов такую атаку не смог бы отразить почти никто на Фаэруне.

Но Баррабус не был «никем».

Казалось, он даже не взглянул на копьеносца, но мгновенно убрал левую руку и в нужный момент сделал движение правой, захватывая жезл противника и направляя его перед собой. И в то же самое время, мгновенно повернувшись, убийца завел меч за жезл, чтобы отбить копье.

Эта неуклюжая контратака не была опасна для фанатика с жезлом, но застигла его врасплох. А мгновение слабости в поединке против Баррабуса Серого — это слишком долго. Ашмадаец использовал жезл как рычаг, отбрасывая противника в сторону, но вскрикнул, слишком поздно поняв свою ошибку.

Прежде чем культист сумел остановить движение, убийца сделал выпад, проведя кинжалом вдоль жезла. Ашмадаец пытался выставить руку для защиты, но это уже не имело никакого значения, и он мог только корчиться от боли, когда лезвие вошло ему в грудь.

Культист отшатнулся, на кожаном жилете выступило немного крови. Совсем немного, и человеку даже показалось, что рана несерьезна.

Но Баррабус знал, что достал до сердца, поэтому больше не обращал на него внимания. Вместо этого, он повернулся к копейщику, который благоразумно решил не атаковать.

— Они оба мертвы, — заверил его Баррабус, — хотя еще и не знают об этом.