Читать книгу - "Невеста княжича - Властелина Богатова"

Зори горят огнём: зов тот — верно память,

Что таится во мне, что бередит кровь!

Студёной водой, даром солнца пламени

Он зовёт меня под сень лесов!

Alkonost

Мирослав очнулся от выстреливающей в спину боли. Лежал он неудобно, ноги упирались во что-то твёрдое, голова была запрокинута назад. Пошевелиться ему не удалось, рук он своих не чувствовал. Поморщившись, княжич разлепил ресницы и закрутил в темноте головой, пытаясь понять, что так мешает ему двигаться.

То, что увидел, его крайне удивило.

— Что за…

Он лежал между бочек, потемневших и разивших кислым хмелем, на дощатом дне речного ушкуя в ворохе пыльных суконных мешков. Руки, как и ноги, туго перемотаны верёвками. Из одежды одни порты и те не его. Отовсюду слышно журчание воды. Его покачивало, над ним проплывали густые, величественные махровые веи.

«Вот проклятье...»

Мирослав поднял голову, пошарив взглядом вокруг, пытаясь найти Владу, да так и не нашёл. Помучившись, принял сидячее положение, привалившись спиной к борту.

Холщовый парус всколыхнулся и наполнился ветром. Из-за бочки Мирослав видел с десяток веренегов, сидящих на лавках, справно работающих вёслами. На корме маячили ещё пять голов. Мирослав зажмурился. Его пленили самым гнусным и постылым образом.

Открыв глаза, Мирослав задрал голову. По ясным звёздам понял, что глубокая ночь. Быстро начал перебирать в мыслях всё, что помнил. Сколько прошло времени? Судя по тому, что он оказался на речном ушкуе и плывёт по реке, то проспал он с лихвой ночь, день светлый и ещё полночи. Память по крупицам стала выдавать подробности минувших дней, когда он был в трезвом разуме. Подумал ещё раз. Аксель, терем старейшины Всебора, девка…

«Зараза!»

Мирослав гневно свёл брови, припомнив Ильмиру и ковш с питьём — всё встало на свои места.

— Значит, опоили, — встряхнул головой и поплатился нестерпимой резью, от которой в глазах помутилось, а в голову ударил багряный туман, вынуждая невольно застонать.

Опустив глаза, Мирослав скрипнул зубами — на груди он не обнаружил тонкого ободка. Страшные образы один за другим, что копья, стали пронзать его грудь. Он мгновенно вошёл в глубокое смятение, балансируя на грани ярости и безумия, и от того в ушах гулко зашумела кровь. Он рванул руки, пытаясь скинуть путы, но только почувствовал влагу крови, веревка же осталась на месте.

Завидев растревожившегося пленного, с лавки поднялся один из корабельщиков, махнул кому-то рукой. Гребцы все как один стали любопытно таращиться на добычу.

На шум с кормы пришёл другой тать, черноусый с бородой, подстриженной клином. Массивный лысый череп покрыт башлыком, из-под кольчуги виден бурый кафтан до колен, на кожаном поясе широкий булат и клинок.

Тать пристально посмотрел на пленного сверху вниз, спросил:

— Очухался?

— Верни мне мой оберег, — прошипел Милослав, буравя его яростным взглядом.

Раскосые глаза веренега застыли, видно не понравился ему тон пленного. Душегуб посерьёзнел, оглядел его ещё раз, проверяя, надёжно ли связан.

— Что ещё соизволишь, раб? — спросил он спокойно.

— Со мной была моя жена, я хочу знать, где она.

— Ныне, раб, она не твоя жена, — фыркнул тать.

За спиной послышался гогот остальных.

Мирослав сжал руки в кулаки, чувствуя, как внутри взрывается ярость — его начало трясти.

— Брун, прав. Теперь белая девка — моя жена.

Широкоплечий смуглый веренег, облачённый в броню из серебряных дисков, с длинными, до плеч, вороновой масти волосами, возвышался над Бруном. Размерами воин превосходил остальных. Мирослав быстро понял, что перед ним Хан-Бату.

Брун выпрямился и, бросив на пленного смеющийся взгляд, пошёл на корму, уступая место вождю.