Читать книгу - "Революция 2. Книга 2. Начало - Александр Сальников"

Рождественский потянул ручку и очутился в океане табачного дыма. На составленных рядком стульях лежал знакомый бородач-«георгиевец». Надвинув на глаза папаху, он оглашал комнату богатырским храпом. За столом, уронив голову на руки, сидел все тот же тощий революционер.

— У меня приказ от товарища председателя Керенского! — шагнул Рождественский к щуплому петросоветовцу.

Тот вскинулся и осоловело уставился на гостя.

— А-а! Гражданин Рождественский! — Рука потянулась к полупустой склянке со спиртом. — Присядь, потолкуем!

Рождественский грубо встряхнул его за плечи.

— У меня от Керенского приказ, слышишь? Нужно немедленно арестовать директора Департамента полиции Васильева!

— Да хоть царя! — отмахнулся тощий. — Это вон к земе моему, — кивнул он на храпящего бородача.

— Служивый! — принялся тормошить «георгиевца» Рождественский.

— Служивый! — хохотнул петросоветовец. — Бери выше! Он у нас теперь комлетбригрев!

— Кто? — от неожиданности Рождественский выпустил солдата. Тот гулко ударился затылком о стул и разлепил глаза.

— Командир летучей бригады революции! — гордо заявил тощий. Новая должность явно была его личным изобретением. — Митяй, возьми-ка пару бойцов покрепче да посодействуй гражданину! Отдохнул и будя!

* * *

— Именем революции, открывай! — Бородатый Митяй колотил в дверь увесистым кулаком. — Открывай, курва, все равно достанем!

Рождественский покосился на бойцов летучего отряда. Они уже поудобнее перехватили винтовки и собирались дубасить прикладами дверь.

«Эти достанут», — мелькнуло в голове подполковника.

— Открывай, говорю! — Митяй еще раз стукнул и щербато улыбнулся подчиненным.

В тишине квартиры вдруг раздались четыре сухих громких хлопка. Один за другим, подряд. Четыре выстрела слились в один пульсирующий грохот.

Митяя отшвырнуло от ставшей дырявой двери и бросило навзничь. Под кумачовым бантом образовалась аккуратная дырочка. Шинельное сукно вокруг нее стало быстро темнеть.

— Ах ты, контра! — зарычал здоровенный солдат и в два удара разнес в щепу дверную филенку. Второй дернул из-за пояса гранату и уцепился за чеку.

— Назад! — заорал Рождественский, оттаскивая бойцов за шиворот от входа в квартиру. — Приказ живьем брать! Назад!

Рождественский сунул здоровяку под нос револьвер и злобно процедил:

— Здесь стойте. Сам сделаю! — Бойцы хмуро молчали. — Вон командира своего лучше к машине отнесите, — добавил Рождественский и прильнул к стене.

Прислушался. В квартире висела тишина. Рождественский на секунду заглянул сквозь отверстие в двери. Света в передней не было. Он лежал узкой полоской в конце коридора.

— Алексей Тихонович, не стреляйте! — крикнул Рождественский сквозь проем. — У меня приказ! Давайте решим дело миром!

Подполковник просунул руку сквозь дверную прореху и повернул изнутри ручку замка.

— Я вхожу, Алексей Тихонович! — Рождественский аккуратно распахнул дверь.

В квартире царило безмолвие. В этой тишине доски под его ногами скрипели оглушительно. Подполковник добрался до полосы света. Она падала сквозь щель неплотно прикрытой двери.

Рождественский мельком заглянул в комнату.

Директор полицейского департамента Васильев сидел в кресле напротив входа, уперев локоть левой руки в подлокотник. Большим и указательным пальцем он неспешно растирал виски, спрятав в ладони половину лица. Правая рука покоилась на втором подлокотнике, сжимая револьвер.

«Не застрелился бы», — подумал подполковник и произнес:

— Алексей Тихонович, моя фамилия Рождественский! Не стреляйте, прошу вас!

Васильев молчал.

Подполковник убрал револьвер и кончиком пальца толкнул дверь. Она широко распахнулась.

— Вашей жизни ничто не угрожает, Алексей Тихонович! — шагнул Рождественский в комнату, выставив напоказ руки. — Я даю вам слово офицера!

Васильев поднял голову.

— Подполковник? Из Охранного отделения? — Взгляд его просветлел.

Рождественский кивнул. Память на лица у директора департамента была феноменальная, об этом знал каждый в охранке.

— В таком случае я знаю цену вашему офицерскому слову, — поджал губы Васильев и поднял револьвер.

У Рождественского перехватило дыхание.

Оружие полетело к его ногам.

— Прекратим этот фарс, подполковник, — мрачно сказал Васильев и встал с кресла. Одернул мундир. Заложил руки за спину, словно бывалый арестант. — Я истратил последние патроны на вашего коллегу. Идемте, — приказным тоном добавил он. — Куда бы вы меня ни вели — идемте!

* * *

Истерзанный Петроград укрыла глубокая ночь.

На всех парах мотор влетел во двор Таврического. Рождественский привел арестованного в кабинет Петросовета.

Тщедушный революционер был разбужен и послан за Керенским. У дверей застыли караулом бойцы покойного комлетбригрева Митяя.

— Папиросу не желаете? — миролюбиво спросил Рождественский.

Бывший директор Департамента полиции брезгливо поморщился:

— Почему вы привели меня сюда, подполковник? Что у вас общего с этими шелудивыми господами?

Рождественский промолчал.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Керенский.

— А, Алексей Тихонович! — протянул он руку Васильеву. — Наконец-то имею честь познакомиться!

— Чем обязан? — нахмурился Васильев.

Керенский стряхнул со стула рассыпанную махорку и сел напротив.

— Очень по-деловому, — улыбнулся он нехорошей улыбкой. — Тогда оставим прелюдии. — Его глаза поменяли цвет. — Мне стало известно, что вы располагаете данными о месте погребения Григория Распутина-Новых. Это так? Будьте искренны, Алексей Тихонович! На кону ваше будущее!

Василев побелел лицом и сжал челюсти. Под кожей заходили желваки. Но слова сами собой прорывались сквозь стиснутые зубы:

— Да. Я знаю место. Где он. Похоронен.

— И где же? — Казалось, глаза Керенского светятся.

— В Александровском. Парке. На окраине.

— Расслабьтесь, Алексей Тихонович! — вкрадчиво произнес Керенский. — Вам сразу станет легче.

Арестованный директор Департамента полиции сдавленно застонал. Зубы его скрипнули. Костяшки на кулаках побелели. Веко задергалось. На виске заплясала жилка.

— Смелее, — подбодрил Керенский. Голос его был ласков, но у Рождественского по коже вдруг пробежал озноб. — Это ведь не государственная тайна. Да и вашего государства больше нет…