Читать книгу - "Пленница медведя - Анна Владимирова"

— Надо использовать!

Я вздрогнула, стискивая чашку. В груди плеснул адреналин, и я едва сдержалась, чтобы не задать стрекача.

— Почему мне не сказал, что она — медведя? — зашипел Сит. — Как я ее теперь использовать буду? Ты знаешь, что такое — его самка?!

Возражений не было долго, и я уже подумала, что не будет.

— У нас есть время сообщить ее отцу, чтобы тот убираться из нашей земли! Дай ему ночь! Наш связной в городе! Скажи, убьем ночью!

— Ты такой умный, Калего? Думаешь, я без тебя не осилю?

— Я просто хочу, чтобы ты не струсил!

— Сам пойдешь с этим медведем договариваться! Ее нельзя трогать!

— Человек с медведь не говорят!

— Говорят уже! Мне доложили! Медведь был у отца!

Сезар был у папы? Я обняла колени, усевшись на подстилке, и пялилась перед собой, дрожа все сильнее. Кожу жгло. Приходилось выпрямлять ноги и обмахивать ладонями, чтобы хоть немного ослабить боль. Голоса стихли, зато стали слышны другие звуки: стук, гвалт, крики, плач детей. Через время в палатку долетел запах еды.

Но ко мне никто так и не пришел до самой темноты. Ночью стало холодно. Завернуться в подстилку не удавалось. Сквозь щель в ткани видела, что где-то недалеко плясал огонь, и, наконец, решилась посмотреть, что там происходит.

Снаружи оказалось не так и темно — самое начало сумерек, просто моя палатка стояла в тени ели. Совсем недалеко виднелась поляна, на которой горел костер. Дикари сновали туда-сюда, таскали корзины с чем-то, беседовали, столкнувшись на тропинке, или ругали детей, бегающих между ног. И все они выглядели по-разному. Кто-то в человеческой одежде, а кто-то в набедренной повязке и босиком.

В открытых источниках о них не было официальной информации, зато слухов — завались. Эти оборотни, в отличие от того же Сезара, ближе к животным, чем людям, и жестоко воюют со всеми, кто посягает на их территории. Что за конфликт у них с моим отцом? И не связано ли это с тем, что отец рассказывал про истощение месторождений? Может, он полез на их территорию?

От костра донесся взрыв лающего смеха, и я поежилась. Меня все еще трясло от пережитого, но согреть себя я никак не могла, скакать и приседать сил не было. Я, осторожно высунулась наружу и осмотрелась — никакого конвоя. На меня даже не посмотрел никто, и я, ежась от ветра, поплелась осторожно по тропинке к костру, каждую секунду ожидая окрика, погони и последствий.

Но их все не было. Мимо пробежала стайка полуголых детей, едва не сбивших меня с ног, прошли несколько взрослых. Было странно чувствовать себя будто невидимой. Но вскоре я поняла, почему на меня не обращали внимания — около одного из костров сидели женщины — обычные люди. Они сидели кружком, некоторые обнявшись, некоторые — с каменными лицами. Впечатление было удручающим. Но я все же решилась к ним подойти:

— Привет, — прохрипела, дрожа. — Простите, можно погреться?

Меня уже колотило не на шутку, зуб на зуб не попадал. Когда на меня устремились изумленные взгляды, я думала — побьют или отгонят.

— Ты что! — вскричала одна. — Быстрее садись ближе!

Меня схватили за руки и усадили на ближайшую циновку, завернули в одеяло и сунули чашку с горячим супом.

— Боже, бедная, — причитала одна с одной стороны. — Совсем замерзла…

— Вот изверги, — шептала с другой еще одна. — Хоть бы одеяло дали…

— Спасибо, — хрипела я, еле сглатывая ком в горле. — Я Дана…

Присмотревшись, я заметила, что три из них не старше тридцати, еще три стыдливо прикрывали круглые животы. Особенно разговорчивая парочка сразу представилась:

— Я Карла, — вымучено улыбнулась рыжая девушка с бледной кожей. Красивая, только сейчас под большими синими глазами чернели круги, а губы сильно шелушились.

— Марина, — кивнула девушка постарше, жгучая брюнетка. Все они были одеты по-человечески, в теплые кофты или свитера. — Тебя сегодня притащили?

Я кивнула, пытаясь проглотить суп. На плечо легла ладонь:

— Не скрывай эмоций, тут можно плакать. Уж лучше тут при нас. А эти не любят слез.

Я зажмурилась, содрогаясь. Хотелось проснуться. Даже там, на подстилке в темной палатке, мне было легче. Смотреть в глаза этим несчастным было невыносимо.