Читать книгу - "Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию - Вадим Булаев"

— Серёга, выпить есть?

На столе появилась запечатанная бутылка сорокоградусной, рюмка.

— Нет. Стакан давай, ограничение теперь позволяет. Надо.

— Как скажешь.

Тара для водки стала пообъёмней. Забулькало.

— У-ух! Ещё.

Снова забулькало. Антон опять выпил, полностью проигнорировав заботливо поданную кицунэ закуску. Закурил, обернувшись к окну.

Таким начальника Иванов видел в первый раз. Позвонив в дверь, инспектор, не здороваясь, прошёл на кухню и стал методично напиваться. Мрачно, угрюмо, безысходно.

Помощник с расспросами лезть поостерёгся. Видел — не в себе Швец. Произошло что-то серьёзное. Нужно приятелю успокоиться, очень нужно. Потому пусть пьёт, потом сам расскажет. Маша тоже разумно помалкивала.

Докурив, Антон безрадостно взял бутылку в руку и прикончил остатки прямо из горла, даже не поморщившись.

— Вот ведь погань, — ни к кому конкретно не обращаясь, начал он. — Столько лет мечтал тяпнуть, по ночам снилась, проклятая, а оно вон как вышло... Ещё есть?

— Есть, — не стал скрывать Серёга. — Только расскажи, что приключилось сначала.

Инспектор согласно кивнул головой.

— Конечно, но бухло сразу ставь, — и, заметив саркастичный взгляд помощника, добавил. — Не боись, раньше времени в беспамятство не впаду, хотя очень хочется.

Грустно вздохнув, домовая скрылась в кладовке, откуда вернулась с поллитровой ёмкостью в иностранных этикетках. Поставила на стол, жалостливо посмотрела на парня, а после не смогла смолчать:

— Ты бы хоть закусывал, Антоша. Не дело так...

— Не дело, — согласился Швец. — Ты права, извини. Пришёл в гости и накидываюсь, как алкаш привокзальный.

Щёлкнула пробка, зажурчала коричневая, ароматная жидкость, наполнив кухню запахом дуба, ванили и корицы. Инспектор снова взял стакан, поднёс его к губам, а после решительно вернул обратно на стол.

— Нет! Сначала дело! Короче, ситуация такая: в очереди, где покойники сортируются, постоянно ведётся работа по сбору информации. Сами понимаете, люди по-разному на тот свет попадают. Иногда не по естественным причинам. Сегодня моё дежурство по графику, так что информация из первых уст... Бабульку одну там увидел, так она рассказала, что доживала свой век одинокая, в самом центре города, со всеми удобствами в царской однушке. Сын в Афгане погиб, родственников особых не имела, угасала потихоньку на пенсии, в общем... И тут к ней из непонятного фонда по помощи матерям, чьи дети погибли в локальных войнах, тётка пришла. Чаю выпила, печенье сожрала, жалобы стариковские на здоровье послушала. Оформила ежемесячную материальную помощь. Точную цифру не запомнил, но по вашим деньгам очень немного.

Навещать стала. Тихой сапой, постепенно, уговорила старушку квартиру продать, а вырученные деньги положить в банк и в дом престарелых для богатых переехать. Мол, на одни только проценты от вклада получит бабка полный пансион. Рекламки яркие показывала; душевно так вещала, человечно.

Потом был нотариус, сделка, красивый автомобиль... Бабулю отвезли в гостиницу с белыми и чистыми простынями. А с утра в дом престарелых. И после этого она толком ничего не помнит. Ни что, ни где, ни как персонал выглядел. То ли опаивали на постоянной основе, то ли наркоту напрямую мешали в еду — не понятно. Но интересно другое. Сделка сразу после нового года в нотариате заключалась, а померла она сегодня. Летом. Вопрос: где полгода старушка пропадала? Почему?

Серёга задумался, Маша захлюпала носом. Она вообще была девушка жалостливая, из неё слезу выдавить легче лёгкого.

— Знакомая картинка. Чёрные риелторы. Однако этой поганью, вроде, не по нашему ведомству заниматься должны?

— Шестой случай, — Швец таки махнул стакан. — Я как Карповичу доложил, он из стола пять аналогичных рапортов вынул. И это только те, которые удалось выявить в ходе опросов. В руки мне сунул и Ц/У выдал. Так что теперь это наш геморрой.

Иванов закурил, переваривая вводную информацию.

— Данные старушки, я так понимаю, у тебя есть.

Инспектор согласно кивнул головой.

— Да. ФИО, адрес домашний, адрес нотариалки. Про фонд — глухо. Ничего бабка не знала. К пенсии прибавку давали — и ладно.

— Имя тётки, которая к ней заявлялась?

— Ира. Но сам понимаешь, документы у неё никто не проверял...

— Липа, — подытожил помощник. — Приметы?

— Баба как баба. Всё среднее: рост, полнота, округлость лица. Две руки, две ноги, где положено — дырки. Волосы каштановые, длины, опять же, средней. Возраст — не поймёшь. Для старушки любой, у кого седины нет — почти подросток.

— Дела... — резюмировал Серёга.

Кицунэ, дотоле молчавшая, не удержалась и вставила свои пять копеек:

— Да нам, женщинам, что перекраситься, что имидж сменить — раз плюнуть! А ещё есть магазины, где театральный грим продают...

Дальше продолжать девушка не посмела. На неё колюче уставилась две пары недовольных глаз.

— Знаем, Машенька, знаем...

Чтобы замять неловкую ситуацию, домовая привычно принялась перемывать и без того чистую посуду.

— Предлагаю поступить так, — вернулся к конструктиву Иванов. — Я завтра пробегусь по бывшим коллегам, поспрашиваю. Не могли такие номера без внимания остаться. А ты нечисть отработай. Они много видят и ещё больше знают.