Читать книгу - "От войны до войны - Вера Камша"

– Разрубленный Змей! – других слов у Эктора Придда не нашлось.

Впрочем, другие и вовсе потеряли дар речи и могли лишь смотреть, как Рамиро Алва без посторонней помощи садится на коня и, не оглядываясь на суетящихся вокруг Бездомного Короля свитских, шагом возвращается к Полуденной башне. Вся схватка заняла от силы несколько минут.

– Лучше б он его добил, – пробормотал кансилльер.

– Алва сражался за честь Талигойи, а не за корону, – голос Эрнани был ледяным, – оговоренные условия нарушать нельзя.

– Почему он согласился на эти условия? – буркнул Придд, – следовало настоять на смертельном поединке!

– Вы бы и настояли, – вновь вскинулся на дыбы Эпинэ, – полчаса назад мы загодя мирились с позором, сейчас нам мало славы – подавай убийство!

– Мы с кансилльером прежде всего думаем о государстве. Если Франциск Оллар умрет, его люди разбегутся, как крысы. Алва держал жизнь бастарда в своих руках и отпустил его. Это весьма похоже на измену.

– Алва – человек Чести, – оборвал Эктора король, – вы бы подали ему руку, запятнай он себя убийством?

Ответить Придд не успел. Победитель, как был в доспехах, поднялся на смотровую площадку и преклонил колени перед сюзереном. Королевский оруженосец торопливо снял с кэналлийца шлем. Алва тяжело дышал, иссиня-черные волосы слиплись, на смуглой щеке кровоточила ссадина. Алана неприятно резанула ироничная улыбка на точеном лице – тридцатипятилетний герцог казался не столько рыцарем, отстоявшим честь своего государя, сколько мальчишкой, гордым совершенной каверзой.

– Вы отстояли честь Талигойи, герцог, – в голосе короля звучала неподдельная теплота.

– Это было не так уж и трудно, – сверкнул зубами Алва.

– Честь дороже жизни, – в устах Эрнани ритуальная фраза обрела новый смысл. Король улыбнулся и возложил на плечи победителя сверкающую сапфирами цепь.

– Вы ее заслужили, – чопорно, словно на турнире, изрек граф фок Варзов.

– Более чем! Мы все в долгу перед вами.

– Благодарю моего короля и прошу разрешения вернуться на башню. – Алва больше не улыбался. – Мне кажется, следует ожидать штурма.

– Вы что-то заметили в лагере Бездомного?

– Нет, в его глазах. Этот человек привык оставлять последнее слово за собой.

– Вам потребуются подкрепления?

– Нет, государь. Мы отбились бы собственными силами, но…. Если мне будет позволено высказать свое мнение…

– Говорите.

– Я думаю, на этот раз Франциск нанесет удар не по внешним укреплениям, а по западной стене.

– Почему вы так решили?

– Оллар горд, – сдвинул брови южанин, – и умен. Если он набросится на Корявую, МОГУТ сказать, что он мстит за поражение, а западная стена уязвима. Бастарду нужна победа, он не захочет выглядеть оскорбленным гордецом.

– Мы учтем ваше мнение, герцог. Скажите, почему вы не принимаете участие в турнирах?

– Семейная традиция. – Рамиро грациозно, несмотря на тяжесть доспехов, поднялся с колен. – Мы не признаем турнирного оружия и не поднимаем меч на союзников. Если в Новом городе потребуется помощь, я готов привести своих людей.

– Никакого штурма не будет. Бастард ранен, – надменно произнес Эктор Придд, – неделя покоя нам обеспечена.

– Ранен, – согласился кэналлиец, – но не в голову. По его мнению, мы не станем ждать штурма, и именно поэтому он нападет. Лезть самому на стены ему не обязательно.

– В любом случае помощь мне не нужна.

– Однако прошлый раз вы едва не потеряли Червленую башню, – бросил Михаэль, – если б не подоспел Окделл, Бездомный Король обрел бы дом еще позавчера.

– Ничего подобного, – взвился Эктор, – я…

– Мне кажется, друзья мои, следует прислушаться к совету герцога, – положил конец начинающейся сваре король. – Прошу всех вернуться к своим людям. Алан, проводите меня.

Окделл подал Эрнани руку, и тот тяжело поднялся. Серая лихорадка не убивает, но калечит, ходить без посторонней помощи перенесшие ее не могут. Эрнани и Алан медленно пошли по специально построенному пандусу к поджидавшим короля конным носилкам. Когда их могли услышать лишь голуби и воробьи, король повернулся к спутнику:

– Если б кэналлиец не был полукровкой или хотя бы вел себя иначе, оборону возглавил бы он, а не Эктор. Алва – сын полководца и сам прирожденный полководец… Мы относимся к нашим соседям как к варварам, а они давно нас обогнали. Покойный герцог Гонзало сотворил чудо, не просто вытеснив шадов за пролив, но заключив с ними мир. Теперь я вижу, это не было удачей – Алва всем обязаны самим себе…

– Ваше Величество, смените маршала!

– Высокий Совет[10]Алву не признает, вы это понимаете не хуже меня, да и не дело менять коней на переправе. Тем более надежды нет.

– Мой государь!

– Надежды нет! Кабитэла обречена, а с ней и вся Талигойя. Бездомный Король получит дом, а его разбойников назовут герцогами и графами. Наше время уходит, мы можем сохранить честь, но не жизнь.

– Это уже немало, Ваше Величество.

– Будем утешаться этим. – Король замолчал, и Алан был этому рад. Он искренне любил и уважал Эрнани Ракана, но в последнее время тот часто говорил вещи, от которых по спине бежали мурашки. Воин до мозга костей, Окделл знал – нет ничего хуже, чем признать себя побежденным еще до сражения, а талигойский монарх не сомневался в поражении.

– Ваше Величество…

– Да, Алан.

– Не надо отчаиваться. Победа Алвы – знак нам всем, мы не ожидали, что он справится с бастардом, а он справился.

– Справился, – лицо Эрнани исказила гримаса, – но это лишь подтверждает мою правоту. Алва – чужак, которого вы, друзья мои, презираете, потому что иначе вам пришлось бы презирать самих себя, а это неприятно. Чужак схватился с таким же чужаком и победил, а мы смотрели на них со стен… Так во всем. Мы мертвы, Алан, а город и страна – нет, им нужна свежая кровь. Три тысячи лет… Для династии это много, чудовищно много, даже не будь у нас обычая искать жен и мужей среди родичей. Мы – живые мертвецы, эр Окделл, сегодняшний поединок это доказал еще раз, но Рамиро Алва мне нравится, а вам?

– Мне? – Этого вопроса Алан не ожидал. Ему кэналлиец одновременно и нравился и не нравился. Было в этом дерзком гордеце что-то безумно притягательное и одновременно отталкивающее. – Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Алва вряд ли смог бы стать моим другом, он вообще не может быть ничьим другом. Герцог сам по себе, как черногорский ирбис.