Читать книгу - "Дикая магия - Энгус Уэллс"

И вдруг вновь наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием раненой лошади. Брахт, ругаясь, тащил за собой жеребца — вороной храпел и дико вращал глазами. Керниец передал поводья котузену, которому принадлежала раненая лошадь, и, глубоко вогнав ей меч в шею, перерезал артерию и положил конец агонии животного. Затем так же молча, яростно поблескивая голубыми глазами, он опять взял поводья.

Птицы запели, лес успокоился, и Брахт сказал:

— Они ушли.

Катя хмуро добавила:

— До следующего раза.

Ценнайра, прикрытая щитом Каландрилла, едва слышно пролепетала:

— Я и не подозревала, что будет так.

Каландрилл стоял с поднятым мечом, забыв о мясе и хлебе, валявшихся у его ног.

— Ты думала, будет как в детской игре? — Затем, устыдившись, что срывает на ней зло, пробормотал: — Прости. Коварство Рхыфамуна лишает меня разума.

Она мотнула головой и обеспокоено улыбнулась.

— Я сама выбрала этот путь, — сказала она, — тебе незачем извиняться.

У Ценнайры появилась новая забота. Она понимала, что стрелы не убьют ее, но если хоть одна попадет в нее, то она неминуемо будет разоблачена. Ценнайра содрогнулась, и Каландрилл подумал, что она просто боится.

— Мы живы, — мягко сказал он, — и это еще одна наша победа.

Она кивнула, и солнечные лучи выбили черно-синие искры из ее волос. Каландрилл, поражаясь смелости девушки, сунул меч в ножны. Раздались сердитые приказы Чазали, колонна вскочила на коней и тронулась в путь. Воин, потерявший лошадь, пристроился позади своего товарища.

Дорога бежала по подножию безлесного, с редкими соснами холма. С востока к ней подступал дремучий лес, и все внимание всадников было приковано к нему. Но беда пришла с вершины холма.

Будь это простые смертные, лучники джессеритов почувствовали бы засаду и вовремя приняли меры. Но то, что летело на них с холма, было не плотью человеческой, а чем-то непонятным, некогда населенным человеческой душой. Но сейчас ими управляло колдовство Рхыфамуна.

Внешне мало что отличало их от живых людей, если не считать стрел, торчавших у каждого из груди. Однако Каландриллу показалось, что у нападавших были удлиненные деформированные конечности с когтями, звериные клыки и красные безумные глаза. Как серые тени в солнечном свете, скатились они вниз по склону и с дикими воплями обрушились на воинов, скакавших вдвоем на одной лошади. Животное вздыбилось и заржало, когда рука, а может, лапа как бы походя вспорола ему глотку. Лошадь забилась в предсмертных судорогах на земле, а существа уже уносили с собой в лес кричавших во всю глотку котузенов.

Чазали громовым голосом отдавал команды, глядя на Очена. Воины спешились и заняли боевые позиции.

Вазирь с необыкновенным для его возраста проворством соскочил с лошади и побежал к деревьям за удалявшимися созданиями. Каландрилл тоже спрыгнул с вставшего от ужаса на дыбы мерина и с мечом наперевес бросился за колдуном вместе с Брахтом и Катей. Когда они подбежали к Очену, тот поднял руку и предупреждающе крикнул; в воздухе распространился резкий запах миндаля, вспыхнул золотисто-серебристый свет, более яркий, чем лучи солнца, пронизывающие лес. Очен низким голосом быстро произнес странные старинные слова, и свет обнял путников словно кокон.

— Держитесь вместе, — предупредил вазирь и вновь приступил к колдовству.

Золотые с серебряными прожилками лучи взмыли в воздух, как воздушная взвесь, и быстро закружили меж деревьями. Запах миндаля забил собой аромат хвои, длинные узкие полосы эфира дрожали, углубляясь в лес. Вопли вроде тех, что они слышали предыдущей ночью, только более короткие, вдруг резко прекратились.

— Оставайтесь в пределах моих чар. — Очен поманил их за собой, и голос его дрожал. — Но боюсь, мы мало что можем сделать.

Он оказался прав: окруженные светящимся нимбом, они вышли на небольшую лужайку, на которой сильно пахло миндалем. Здесь они и нашли котузенов. Глотки у них были перерезаны, доспехи вспороты. От серых колдовских существ остались только обрывки кожи, кусочки костей и ошметки доспехов и одежды. Кусты были окровавлены.

Очен вздохнул и осенил трупы знамением.

— Я очень надеялся взять хотя бы одного из них живым, _ пробормотал колдун. — Он смог бы многое нам поведать о колдовстве Рхыфамуна. Но маг оказался хитрее.

— По крайней мере мы теперь знаем, что их можно убить, — заявил Брахт, — кем бы они ни были.

— Убить их можно, — вазирь, фыркнув, покачал головой и махнул рукой в сторону останков, — но только подвергая при этом смертельному риску того, кто находится в их лапах.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Катя. — Твое колдовство уничтожило их уже после того, как они убили котузенов.

— Именно, — согласился Очен, — после того. Но если бы воины наши были еще живы, то моя магия уничтожила бы и их.

Катя нахмурилась, не понимая. Но Каландриллу все стало ясно.

— Твоя магия взорвала их, — сказал он. — И если бы наши котузены тогда были живы, их бы тоже разнесло на кусочки.

— Истинно, — кивнул Очен. — Ты все правильно понял. К какому бы колдовству ни прибег Рхыфамун, когда создавал эти существа, оно реагирует на магию, направленную против него.

— Опять колдовские загадки, — пробормотал Брахт. — Не объяснишь ли обыкновенным человеческим языком?

— Заколдованные чудища убивают всякого человека, попавшего к ним в лапы, — терпеливо начал Очен.

— Сие я понял, — Брахт кивнул в сторону несчастных котузенов. — Это и так ясно.

— А ты видел, как протыкали их стрелы? — спросил Очен. — Не причиняя им никакого вреда?

Брахт кивнул, и Очен продолжал:

— Посему магия — единственная и лучшая защита от них. Но Рхыфамун просчитал и это. И если я прибегну к колдовству, дабы уберечь тех, кого захватили его создания, то убью и их. Таким образом, он налагает на меня ограничение.

— Но ведь котузенов убил не ты, — заявил Брахт, — не твое колдовство.

— Эти были уже мертвы, — пояснил вазирь, — и потому недосягаемы для моей магии. Колдовство направлено на живущих, на тех, кто населяет наш мир, и почти бессильно против мертвых.

— Ахрд! — воскликнул Брахт с широко раскрытыми глазами, начиная понимать. — Ты хочешь сказать, что если они захватят в плен кого-то из нас, то твоя магия убьет и нас?

— Именно, — хмуро согласился Очен. — Стоит мне попробовать уничтожить твоего обидчика, как я уничтожу и тебя.

— Но почему они набросились на котузенов? — спросила Катя. — Почему не набросились на меня, или Брахта, или Каландрилла?

— Существа, в коих Рхыфамун превратил тенсаев, нельзя назвать умными. — Вазирь пожал плечами и пригладил тонкие серебристые усы. — Да, они сильные, и уничтожить их можно только магией. Они кровожадны и жестоки и столь же неразборчивы, как и бешеные волки. Нападают они на кого угодно. Главное для них — убивать.