Читать книгу - "Плющ на руинах - Юрий Нестеренко"

Эрмара не появлялась целый день; у нее достало решимости ждать, пока я сломаюсь. Наконец я почувствовал, что вот-вот сумею вырвать из щели нижний конец прута, и решил на этом пока остановиться, поскольку результаты моей работы уже были заметны со стороны, хотя и не бросались в глаза. Я подошел к двери и принялся барабанить по ней кулаками и звать мою тюремщицу.

— Ты передумал? — услышал я наконец ее голос из-за двери.

— Да! Но сначала дай мне напиться!

— Хорошо, — сказала она. — Я тебе поверю. Надеюсь, ты оправдаешь доверие.

Через полминуты она вошла с кувшином в руке. На этот раз на ней не было даже покрывала. Я ждал ее, сидя на кровати, полуприкрытый простыней. Естественно, на окно она даже не взглянула. Она протянула мне кувшин, не выпуская его из рук, и дала мне сделать лишь несколько жадных глотков.

— Остальное потом, — деловито сказала она и поставила кувшин на пол. Я заставил себя улыбнуться. Она улыбнулась в ответ и наклонилась, приготовившись скользнуть в мои объятия. Я резким движением бросил на нее простыню и, схватив Эрмару за горло, опрокинул ее на пол. Возможно, в первое мгновение она восприняла мои действия как неожиданную ласку, но уже в следующий момент принялась яростно сопротивляться. Мне даже не удалось с размаху ударить ее головой о каменный пол, как я рассчитывал. В то же время простыня закрыла ей лицо, и она вынуждена была бороться вслепую.

Как я уже упоминал, Эрмара была весьма развита физически; если бы наша схватка произошла вскоре после моего прибытия в эту эпоху, то я, изнеженный цивилизацией интеллектуал, имевший лишь номинальное воинское звание, не получил бы ни единого шанса. Однако за время пребывания здесь я кое-чему научился и теперь старательно пережимал пульсировавшие под моими пальцами артерии на ее горле, в то время как она наносила мне довольно болезненные удары и все старалась добраться до моего лица и шеи. Потом инстинкт самосохранения взял в ней верх, и она принялась отрывать от горла мои руки. В какой-то момент ей это почти удалось, но затем ее хватка ослабла и руки бессильно упали в стороны. Ее тело застыло подо мной. Возможно, в каком-то смысле она и получила от меня то, что хотела — смерть от асфиксии нередко сопровождается острыми сексуальными ощущениями.

Я откинул простыню и посмотрел на ее исказившееся лицо, а затем полностью накрыл труп. Я был по-прежнему зол на Эрмару и не жалел о ее смерти, хотя и не желал ее. Я убил ее не из-за злости, а просто потому, что это был самый простой и надежный способ обезопасить дальнейшую работу по моему освобождению.

Первым делом я допил воду из кувшина, а затем, немного передохнув после схватки, снова занялся прутом. Вскоре мне удалось вытащить из щели его нижний конец, а повиснув на нем всей тяжестью и продолжая раскачивать, я вырвал и верхний. Оставалось самое ответственное — цепь. Все мои расчеты строились на том, что с помощью прута удастся с ней справиться; если же нет — тогда жуткий конец, описанный Эрмарой, становился реальностью…

Я сел на пол, вставил конец прута в одно из звеньев цепи и начал поворачивать, перекручивая цепь. Один оборот, второй, третий… Она лязгала, натягиваясь по всей длине, металлическое кольцо все сильнее впивалось в мою лодыжку. Постепенно я придвигался ближе к стене; цепь укорачивалась, резко складываясь изгибами и петлями, которые увеличивали мой рычаг. Звенья скрипели и скрежетали друг о друга, с них осыпалась ржавчина. Крутить становилось все труднее; наконец настал момент, когда я, даже навалившись всем телом на рычаг, не мог больше выиграть ни градуса. Все же я продолжал наваливаться, стиснув зубы от злости и боли в ноге. Я еще помнил из курса физики, что, даже если сила недостаточна для мгновенного разрушения материала, при постоянно приложенном напряжении деформация накапливается; закрыв глаза, я пытался вообразить эти постепенно расходящиеся атомы, эти микротрещины, бегущие во все стороны от дефектов кристаллической решетки и проеденных коррозией каверн, словно мое воображение могло их подстегнуть. Через некоторое время я дал себе передышку, ослабив нажим; затем приподнялся и рывком навалился на стержень, потом снова и снова. На двадцать какой-то раз, когда прут уже заметно погнулся, а я начал склоняться к мысли, что скорее сломаю себе ногу, нежели цепь, наконец-то раздался треск, и я рухнул на пол. Лопнуло одно из звеньев; однако, осмотрев всю цепь, я увидел, что мог бы освободиться и раньше, так как еще во время моих предыдущих попыток слегка разошлось кольцо, крепившееся к стене посредством штыря.

Итак, я наконец был свободен! Пусть голый и с обрывком цепи на ноге, но теперь я принадлежал только себе. Взглянув с некоторым даже злорадством на накрытый простыней труп Эрмары, я подхватил цепь и отправился исследовать дом.

В комнате, бывшей, по всей видимости, спальней Эрмары, я нашел ключ, которым отомкнул кольцо на ноге; нашел я также оружие — арбалет с колчаном стрел и два ножа, а на кухне — разделанную тушу какого-то копытного, добытого, как видно, этим же утром. Но вот чего я не обнаружил нигде, так это своей одежды — впрочем, эти лохмотья все равно мало на что годились. Оставалось воспользоваться одеждой Эрмары. В обществе мутантов, где женщины работают и сражаются наравне с мужчинами, не существует какого-либо разделения фасонов по половому признаку; единственное неудобство составляли размеры. И если штаны и куртку мне кое-как удалось на себя натянуть, то с сапогами было сложнее. В конце концов, вооружившись ножом, я вырезал из них некое подобие сандалий — конечно, подошвы у этих сандалий были явно маловаты, но выбирать не приходилось.

Меж тем уже смеркалось; я решил переночевать в доме, а наутро отправиться в путь. Мысль о ночевке в одном доме с телом убитой мною женщины не вызвала у меня дискомфорта; со времени бегства из Проклятого Века я навидался трупов. И если в ту ночь, лежа на кровати Эрмары, я долго не мог заснуть, то совсем по другой причине: я обдумывал, что делать дальше.

Чем больше я размышлял на эту тему, тем больше убеждался, что в одном мутантка была права — мне нечего делать на севере. Почему там считается, что из страны мутантов не возвращаются? Ведь я уже знал, что побеги были, да и по логике, их не могло не быть. Значит, вернувшиеся предпочитают не афишировать этот факт, а начинать новую жизнь на новом месте; очевидно, им грозят опасные обвинения — от шпионажа до ереси. Но, предположим, я вернусь в Грундорг — до которого надо еще добраться через контролируемые мутантами территории — и начну там новую жизнь; что это будет за жизнь? Второго герцога Раттельберского уже не найти. Снова поступить в солдаты? Нет уж, хватит. Если уж и рисковать жизнью, то ради собственных интересов, а не ради королевского тщеславия. С другой стороны, какие альтернативы возвращению? Остаться жить в этом доме? Некоторое время я думал об этом. Пожалуй, убежище было довольно безопасным; существовала высокая вероятность, что еще много лет сюда не заглянет ни один мутант. Продовольствие, по всей видимости, можно добывать охотой, вода тоже должна быть где-то поблизости. Но мысль об остатке жизни, проведенном в этой глуши без всякого занятия, кроме заботы о пропитании, привела меня в ужас. Что остается еще? На западе мутанты, на востоке джунгли с людоедами. На юге… Эрмара говорила, что к югу проходящая здесь полоса бесплодных земель переходит в пустыню, за которой вроде бы живут люди. Пожалуй, этому можно верить — если мутантка и искажала истину, то отнюдь не в сторону приукрашивания, она ведь хотела убедить меня, что бежать мне некуда и незачем. Вполне возможно, что эти люди не слишком агрессивны к чужакам… может, и пустыни-то никакой нет. Постепенно я все более уверял себя, что путь на юг лучше любого другого, и наконец, приняв твердое решение, заснул со спокойной совестью.