Читать книгу - "Человек без души - Игорь Борисенко"

Призрак вытянулся вверх, стоя на коленях и опустив безвольные руки вдоль тела. «Кожа» его потемнела – или же просто стала еще более прозрачной, и из-за нее сильнее проступил черный камень скалы? Черты заострились, а глаза теперь стали занимать почти половину лица. Вдруг по щекам потекли черные, подозрительно густые и пугающие капли. Очень уж похожие на кровь – но разве у призраков есть кровь?

– Мне будет очень больно без тебя, Дальвиг, – прошелестел едва уловимый голос. – Я буду плакать и ждать. Надежда – вот тот единственный луч, который будет согревать меня в холодной могиле, вырытой тобой. Надежда на чудо… чудо… чудо…

Споткнувшись о выступавший камень, Дальвиг едва не растянулся в воде. Преследуемый бьющимся о стены шепотом, проникающим, кажется, глубоко внутрь его мозга, он повернулся и бросился бежать. Прочь, прочь отсюда, от этого безумного духа… или души, какая разница! Раня голые ступни, он мчался по руслу ручья и месил грязь на его берегу; потом бежал по жесткой ледяной траве и топтал нежно-белые цветочки, так коварно заведшие его в ловушку. Впрочем, справа и слева от тропинки, по которой он шел на встречу с призраком, эти странные цветы стремительно увядали, сжимаясь и превращаясь в черные комки прямо на глазах. Будто бы пораженные внезапным и сильным морозом… Наконец, когда размытые слезами пятна костров были уже близко, Дальвиг поскользнулся и рухнул лицом вниз, больно ударившись носом о землю. Сильная боль пронзила его насквозь. Рассудок помутился, побалансировал некоторое время на грани помутнения и рухнул в глубокую черную яму.

Едва открыв глаза, Дальвиг сжал пальцы на рукояти меча. Не двигаясь, он разглядывал темно-синее утреннее небо над головой и серые разводы перистых облаков, в которых прятались гаснущие звезды. Тишина. Клочья тумана, беззвучно плывущие мимо, и разгорающаяся все сильнее и сильнее заря, могучее, розово-золотистое зарево над верхушками деревьев. Свежий, но легкий ветерок пересчитывает листья, желая узнать, сколько пережило ночь; вдруг в озере плеснула рыба, и как по команде в лесу заголосила птица. Дальвиг медленно поднялся и скривился от боли в носу. Что-то пульсировало и билось в ноздрях, будто отхлынувшая кровь перестала питать некое жадное чудовище, немедленно выразившее свое недовольство. Ощупав лицо, Эт Кобос нашел над левым глазом небольшую шишку и со страхом поглядел на ноги: голые ступни были исцарапаны и грязны, будто он всю ночь бегал по берегу озера. Смутные воспоминания постепенно оформились в жуткую картину – черная ночь, черная круглая лужа и плачущий призрак на ее берегу. Резко двигая головой, Дальвиг принялся оглядываться, словно ждал, что призраки и сейчас обступали его со всех сторон. Но рядом стояли мрачные серые скалы, образующие угол, рядом едва тлели останки магических костров, рядом посапывал зарывшийся с головой в одеяла Хак. Глядя на него, Дальвиг содрогнулся, поняв, что спал на голой земле, что роса осела на его рубахе и штанах, что утро очень даже прохладное. Вскочив, Эт Кобос пинками поднял недовольного слугу и заставил его разжечь костер. Хныча и поглядывая на хозяина, как побитая собачонка, Хак тем не менее сноровисто сварил кашу и чай, а потом предпочел удалиться в сторону, чтобы проверить коней. Закутавшийся в одеяла Дальвиг жадно проглотил еду и питье, не замечая, что они обжигают ему небо и язык. Размеренно двигая ложкой, он не переставал думать о ночном видении. Приснилось ли ему все это? Призрак и его странные, пугающие слова? Жуткие слезы, так похожие на кровь? Разбитый нос и исцарапанные ноги говорили, что скорее всего это было правдой. Покончив с завтраком, Дальвиг оделся и, окутанный светом первых лучей солнца, отправился исследовать окрестности. На лужайке по правому берегу озера росла обычная трава – клевер, молодой папоротник, пырей и подорожник. Никаких признаков загадочных цветов, распускавшихся по ночам, никакого признака тропинки! С другой стороны поляны начинались глухие заросли орешника и смородиновых кустов с колючими ветвями.

С трудом продравшись сквозь них на пару десятков шагов, Дальвиг хотел было повернуть, но услышал журчание воды. Продолжив бороться с кустами, он смог выйти в русло хилого ручейка, вытекавшего из узкой темной трещины в скале. Или же это были две скалы, тесно прижавшиеся друг к другу? Ростом они были невысоки, и с того берега их невозможно было разглядеть в зарослях. Эт Кобос вынул меч и шагнул в темноту. Прямо как ночью, подумалось ему, и он упрямо встряхнул головой, стараясь отогнать наваждение. Ему казалось, что над головой звездное небо, а впереди слышится тихий плач… Решительно ворвавшись в крошечную промоину внутри скалы, он застыл на месте. Ночью она казалась больше, да и пузырящаяся лужица на дне была будто бы спокойнее и шире. Обман, которым так славно темное время, столь любимое разными зловещими силами? Тут Дальвиг усмехнулся: про зловещих обитателей ночи, демонов и мертвецов, жадных упырей и коварных черных колдунов любила рассказывать Ханале. По ее понятиям сам Дальвиг сейчас стал не менее страшным и зловещим. Уже без опасения и трепета он пристально осмотрел стены промоины. Что он надеялся здесь найти? Призрака? Очевидно, это порождение усталого разума, опьяненного хорошей порцией солнечного света и свежим воздухом. Смешно представить, как он носился здесь, спящий с открытыми глазами и разговаривающий сам с собой. Хорошо, что никто не видел.

Вернув Вальдевул в ножны, Дальвиг побрел прочь. Прислушавшись к своим ощущениям, он признал, что разочарован такой простой и дурацкой разгадкой ночного происшествия. Со странным щемящим чувством в груди он желал и боялся, чтобы призрак оказался настоящим. Внимательно изучая себя, он старался поймать неуловимое: нечто такое глубоко внутри, глубже сердца и печени, нечто такое… такое… чего больше нет. В следующее мгновение Дальвиг ругал себя последними словами, бросал самокопание и ускорял шаг, но незаметно все повторялось снова.

Порядком раздраженный, он вернулся в лагерь и как следует наподдал Хаку, впрочем, вовсе не больно, а так, для порядка. Тупица наконец понял, что хозяин сегодня не в духе, и потому даже не хныкал. Быстро и молча Хак собрал вещи, оседлал коней и первый взобрался в седло. Дальвиг, в последний раз с тоской окинувший взглядом окрестности, тоже вскочил на Дикаря. Будь проклято это место, лишившее его покоя! Скорее прочь!

И они помчались дальше. Лес становился все гуще и гуще, и вот он уже тянется непрерывно, без единой проплешины. Не успели кони как следует разогреться – им пришлось перейти на шаг, а потом густые ветви заставили всадников спешиться. Частые буреломы и овраги прятались за мрачными толпами елей и сосен и под раскидистыми ветвями дубов, стоявших на возвышениях. Рябины и черемухи, низенькие и уродливые, привлекали Хака незрелыми ягодами, так что Дальвигу приходилось постоянно оборачиваться и подгонять перемазанного соком увальня вперед. В скором времени путешественникам пришлось свернуть в сторону – светлый быстрый ручей с твердым каменистым дном вел на северо-запад, но показался слишком удобным путем.

Вокруг кипела жизнь. Пугливые куропатки, оглушительно хлопая крыльями, бросались в глубь леса из зарослей, олени и кабаны с хрустом скрывались в подлеске, завидев всадников. Дичи было в достатке – но чем ее подстрелишь? Даже будь у них лук, ни один, ни другой не умели из него стрелять. Дальвиг попробовал было поохотиться Жезлом, но от первой же куропатки, в которую он успел попасть, осталась лишь пара обгорелых перьев. Приходилось жевать почерневшее, надоевшее до смерти вяленое мясо, предварительно соскоблив с него плесень.