Читать книгу - "Наследники легенд - Ирина Шевченко"

– Зря я тебе его дала, – перебила Ольгери возмущенное мычание. – На недобрую память. От такой памяти злоба одна, сны тревожные. Забывать нужно. Забвение – вот лучшая месть.

– Чем лучшая? – прохрипел Истман, не сводя глаз с упавшего в траву оружия.

– Для тебя лучше, для души твоей, для спокойствия.

Спокойнее было бы видеть Бруниса с ножом в груди.

– Лежи, не дергайся. Поглядим, что еще смогу.

От ее ладоней пошло тепло. Глаза закрылись сами собой, а сознание приготовилось провалиться в светлый сон. Но сиплый кашель женщины вернул в реальность. Она побледнела, как-то разом осунулась, постарела будто на десять лет, отдав ему силу. Отдала. Сама.

Истман сел, отметив, что уже почти не чувствует боли. С удивлением поглядел на колдунью. Нет, он видел немало магов-целителей, некоторые из них творили истинные чудеса, возвращая больных едва не из-за грани, но то была их работа. Они получали за это деньги, и немалые, почет среди своих и славу среди простых смертных. Но просто так? Ради чужого, незнакомого человека? Зачем?

– Зачем ты это делаешь? – не удержался он от того, чтобы спросить. Ведь завтра, возможно, ее уже не будет в живых, и он никогда не узнает.

– А как же еще? – Ольгери с трудом поднялась и, пошатываясь, дошла до тенистого дерева. Присела, прислонившись спиной к широкому стволу. – Дар затем боги дают, чтоб другим помогать. А иначе, какой в нем прок?

Власть. Богатство. А еще – огонь в крови, легкость в каждом движении…

– Отдохну чуток, и дальше пойдем, – выдохнула травница, прикрывая глаза. – А ты съешь там чего-нибудь да воды во фляги набери.

Поесть. Он знал, что в сумке у колдуньи лишь сухари да орехи, что набрал вчера Сайли, но думал об этой скудной пище с удовольствием, а желудок требовательно урчал. Только сначала Истман поднял нож. День-два, и целительница снова окрепнет, и можно будет отобрать у нее то, чему она не знает цены.

Сайли с недовольной физиономией смотрел, как он жует уже третий сухарь, макая твердый хлеб прямо в ручей.

– Все запасы сожрешь, – буркнул он. – Пойдем после, хоть лещины еще наберем.

– Сам пойдешь, – отмахнулся мужчина.

Мальчик поглядел на человека, на задремавшую бабушку, а потом показал Истману сложенные непонятным знаком пальцы наверняка что-то неприличное. Но бывший император спустил и это.

– Разве орехи собирают не осенью? – удивился он запоздало.

Мальчуган свел глаза в одну точку и покрутил пальцем у виска.

– В других краях осенью, – улыбнулась сквозь дрему Ольгери. – А у нас, как найдут, так и собирают. Ты из приморья небось, Лим?

– Из приморья, – согласился он.

В вынужденном бездействии и безмолвии были свои плюсы: никто ни о чем не расспрашивал, и не нужно было ничего делать. Теперь посыплются вопросы, а колдунья надает заданий. И придется выполнять, чтобы она ничего не заподозрила раньше времени.

Но опасения оказались напрасными. Ольгери ни о чем больше не спрашивала, Сайли сам набрал лещины и каких-то кислых ягод, и к полудню они снова двинулись в путь. Куда идут, Истман не интересовался – ему, кроме как с ними, идти было некуда. Боль уже почти отпустила, и голова была ясной. Только нож за поясом порой напоминал о себе, рука сама по себе тянулась к нему, а по телу пробегала дрожь. Тогда мужчина до крови закусывал губу или впивался ногтями в ладонь – не сейчас, пока еще рано. Ночью. А лучше завтра, когда она отоспится и не будет уже такой бледной и немощной. Завтра.

Утром он ждал, чтобы травница услала куда-нибудь мальчишку: за водой, за ягодами, за вонючими прелыми листьями – куда угодно, лишь бы он ушел. Не потому что не хотел убивать при ребенке, нет – не хотел слышать его крика или плача. Не хотел, чтобы колдунья набросилась на него, если Сайли первым подвернется под нож, ведь от тех крох, что могли быть в его крови, Истман тоже отказываться не собирался. Но Ольгери как назло не отпускала внука ни на шаг. А еще была непривычно серьезна и сосредоточенна. Он не сразу заметил это, даже когда, дав время перекусить, она подняла их, чтобы идти дальше.

– Ближе держись, – шепнула травница, когда он отошел чуть в сторону.

Ближе. Кровь пульсировала в висках и в пальцах, сжимавших костяной нож. Ближе, еще ближе, совсем близко…

– Беги!

Оставался лишь взмах и удар, когда Ольгери неожиданно толкнула его и побежала сама. Мужчина споткнулся, выронил нож, упал на колени, а уши заложило от пронзительного визга мальчишки:

– Беги! Лим, беги!

Почудилось, или действительно шевельнулись кусты – он не стал рассматривать. Подобрал Убийцу Магов и что было сил припустил вслед за травницей и ее внуком. Вновь оступился, но успел выставить вперед руки и в кровь разодрал ладонь.

– На вот, рану обмотай. – Запыхавшаяся женщина протянула ему какую-то тряпку. – Они кровь чуют.

– Кто – они? – спросил Истман, но ответа не дождался, снова пришлось бежать.

А лес вокруг уже ожил. И вместе с тем будто бы умер. Солнце за кронами деревьев померкло, ветер стал резким, пронизывающим, а шорох листвы – зловещим. То тут, то там что-то мелькало, мерещились светящиеся глаза или слышался низкий утробный рык.

– Тени, – ответил вместо бабки Сайли. – На Черту вышли.

– Тени на Черту вышли?

Ольгери сделала знак остановиться, и Истман перевел дух.

– Мы на Черту вышли, – пояснил мальчишка. – А тени живут тут. Только они обычно смирные. Мы с бабулей часто туда-сюда ходим…

Целительница шикнула на внука, не дав договорить.

В мертвой тишине Истману показалось, что он услышал хлопанье крыльев огромной птицы. Даже представил, как эта птица сбивает его на лету, впивается в плечи длинными когтями-крючьями…

– Идем.

Человек вздрогнул, хоть его коснулась не птичья лапа, а худая женская рука. Нож больше не звал, а если и звал, разум оказался сильнее: нельзя, твердил он, не теперь. Без колдуньи не выбраться из этого странного и страшного места – после.

Они уже не бежали. Неведомые тени все так же рыскали по кустам, рычали, подвывали, хлопали крыльями и сверкали глазами, но полуэльфийка шла спокойно, словно зная, что они уже не опасны.

– Разбудил их кто-то, – тихо сказала она. – Может, охотник какой забрел. А на Черте нельзя кровь лить. Отец мой говорил: даже думать о таком не смей.

Даже думать… Истман почувствовал, как похолодело все внутри – ведь он думал! Неужели он разбудил этих прячущихся в лесном сумраке чудищ? И что было бы, если бы он сделал то, что собирался?

– Не отставай, – шепнула Ольгери. – Тут тропа узкая, след в след иди.

Тропа была не просто узкой – ее вообще не было: кусты, обвисшие до земли ветки, вымахавшая по пояс трава. Целительница продиралась сквозь все это, следом шагал ее внук, а за ними, тяжело дыша и припадая на ушибленную ногу, ковылял бывший правитель Каэтарской империи. Через несколько минут женщина резко взяла вправо, и Истман увидел ее в просвете между деревьями. Забыв о том, что колдунья велела идти строго за ней, решил нагнать ее по прямой, чтобы не сдирать руки о колючие ветки выросшего на пути шиповника. Мужчина свернул в сторону, сделал несколько шагов… но Ольгери вдруг исчезла из поля зрения. Да и деревья впереди были теперь как будто другие, не те, среди которых мелькнуло несколько мгновений назад ее серое платье.