Читать книгу - "Проклятое золото храмовников - Валерий Елманов"

– Которая неизвестно чем закончится.

– Как это неизвестно?! – возмутился Петр. – Русские не отворачивают, – и он азартно потер в ладоши, предвкушая грядущую встречу с инквизитором.

Глава 18. Командовать парадом буду я

Дел Сангре наметил уйму и занялся ими с самого утра. Но поначалу следовало попрощаться с покидавшими гостеприимные Троки тверичами. Те были довольны. Всё получилось как надо, и каждый предвкушал и скорую радостную встречу со своими близкими, и благодарность от Михаила Ярославича.

Завидя Петра, Кирилла Силыч поначалу недовольно нахмурился, припомнив вчерашний разговор с его побратимом и отказ поехать вместе с ними. Однако за прошедшую ночь горечь слегка развеялась, а благодарность за чертовски удачный совет самого Сангре осталась неизменной. Потому он снизошел, сам подошел к позавчерашнему собутыльнику, заграбастав его на прощание в свои медвежьи объятия, но на сей раз с легким злорадством стиснул что есть мочи. Петр крякнул, охнул, ощущая, как трещат или вот-вот затрещат его ребра, но выдержал стоически, брыкаться не стал.

– Жаль, жаль, что вы с побратимом с нами не едете, – прогудел боярин, с видимой неохотой разжимая железное кольцо своих рук.

Облегченно вздохнув, Сангре виновато развел руками:

– Прости, боярин, забыл предупредить, что мы без лекарки никуда. Веришь, если б кунигас и ее отпустил, мы б с превеликой радостью с тобой укатили, но… А побратима моего ты вчера неправильно понял. Мы не совсем отказываемся, просто вместе с вами не успеваем выехать. Зато чуть попозже…

– Чуть не выйдет, – перебил его боярин. – От силы две-три седмицы[32], и реки вскроются. Разве вплавь. А после ледохода вы моему князю навряд ли потребуетесь.

Петр нахмурился и вопросительно уставился на Кириллу Силыча, ожидая продолжения, но тот хоть и понял, чего ждет его собеседник, однако отвечать не захотел, буркнув:

– Ежели поехали бы, непременно поведал, а праздное любопытство тешить тебе ни к чему. Жаль, жаль, – протянул он. – Мыслю, князь бы тебя вместе с дружком твоим, коль управились бы, с головы до ног златом осыпал.

– Мы постараемся успеть до ледохода, – пообещал Петр.

– А не обманываешь? – недоверчиво уставился на него боярин.

– Ей богу, – поклялся Сангре.

Боярина словесная клятва не устроила и он, подозвав своего священника, заставил его извлечь из торбы икону. Повторив обещание сделать все от них зависяшее, чтобы успеть, Петр поцеловал образ богородицы.

– Ну, гляди, коль солжешь. Не предо мной виноват будешь – пред божьей матерью, – строго погрозил ему пальцем Кирилла Силыч и распорядился: – Акакий, убирай обратно.

Священник вновь раскрыл свою торбу, и Петр увидел в ней помимо пары икон два каких-то фолианта. Ему моментально загорелось прихватить один из них, самый толстый, на предстоящую встречу с фра Пруденте. Поначалу священник и слушать его не захотел, хотя Сангре предлагал заплатить пять гривен, затем десять и наконец дошел до двадцати. Ответ во всех случаях был одинаковый: нет. Но помог стоящий рядом Кирилла Силыч.

– Дай-ка, – твердо сказал он Акакию и, протянув огромный том Петру, напомнил: – Но чтоб самолично в Тверь привез. А гривен не надобно. За святость рублями не платят.

Следующим на очереди у Сангре был Гедимин. Просьбу перенести на завтра официальный ответ галицко-волынским послам, включая монаха, равно как и подписание договоров о мире, кунигас воспринял с недоумением и согласился ее выполнить лишь после долгих уговоров. Вторую просьбу: дать возможность переговорить сегодня с фра Пруденте, кунигас поначалу и вовсе отверг, подозревая, что Петр замыслил нечто нехорошее. Однако настойчивость победила, и Гедимин нехотя согласился, но предупредил, что если с головы монаха упадет хоть один волос, последствия будут ужасными как для Петра, так и для его побратима.

– Да ни боже мой! – торопливо заверил князя Сангре. – Ни один волосок. Я даже могу по примеру Христа поплевать своей живительной слюной на его поганую тонзурную лысину, чтоб волосы у него и там проросли. Пускай в дикобраза превратится, гад ползучий, не жалко.

– Плевать тоже не надо, – отверг Гедимин его благие побуждения и осведомился: – А о чем хочешь говорить?

– Попробую воззвать к его человеколюбию, – очень серьезно ответил Петр. – Все ж таки духовное лицо, божий человек, сан имеет. Вот и хочу зачесть ему кое-что из Библии, дабы пробудить в нем милосердие, гуманизм и эту, как ее, заразу проклятущую, толерантность. Я и подготовиться успел, – и, подтверждая свои слова, он провел рукой по многочисленным закладкам.

На самом деле он их засовывал в книгу как попало, собираясь процитировать одну-единственную, уж очень хорошо подходила она к сегодняшнему дню. Зато выглядели закладки весьма убедительно, да и сам Петр с потрепанной книгой в руках смотрелся внушительно. Полное впечатление, что он собрался то ли на лекцию, то ли на какой-то научный диспут.

Гедимин уважительно покосился на толстенный том, но не преминул заметить:

– Напрасна твоя затея. Сдается, что этот монах и человеколюбие… – он недоверчиво усмехнулся.

– А я попытаюсь, – заупрямился Сангре. – И в нашей святой книге о том сказано: «Когда господу угодны пути человека, он и врагов его примиряет с ним». Авось получится. К тому же я прихвачу с собой его товарища, честно выполняя одно из его требований. Думаю, их радостная встреча смягчит его заскорузлое сердце и он смилостивится над несчастной женщиной, коя, как ты прекрасно знаешь, повинна лишь в излишних знаниях.

Заручившись согласием Гедимина, Петр вернулся в комнату, где его ждали Улан и Изабелла с оригиналом долгового обязательства и двумя копиями – одной на латыни, как и подлинник, а второй на русском. Внимательно перечитав последнюю, Сангре попросил испанку показать, где в подлиннике указано ее имя. Та ткнула пальцем. Тогда Петр протянул ей обратно копию на латыни и попросил переписать заново, внеся одно-единственное изменение: имени испанки быть не должно. Пускай остается по прежнему на предъявителя.

– Но в подлиннике сказано… – растерянно развела руками Изабелла, но Улан, уже начавший догадываться, что именно задумал друг, накрыл ее ладонь своей и успокаивающе улыбнувшись испанке, мягко произнес:

– Он знает, что делает.

– Точно, – подтвердил Петр. – Правда, не уверен, получится ли, – и пока Изабелла занималась переписыванием документа, принялся экспериментировать с подлинником: аккуратно сложил его вдвое и начал демонстрировать невидимому собеседнику. Угомонился он лишь после того, как испанка подала ему заново написанный текст.

– А знаешь, Уланчик, – заметил Сангре другу, – возможно, мне удастся заполучить с инквизиторов еще и наш выкуп. Разумеется, настоящими гривнами, чтоб начать набивать страховую подушку золотым пухом, дабы не больно было падать в случае внезапно наступившей старости. Ну и порох прикупить заодно. Хотя… – он помрачнел и махнул рукой, – что о нем говорить, когда мы не ведаем, есть ли он вообще в Европе и даже не знаем его названия.