Читать книгу - "Парк прошлого - Ян Бэк"

С некоторых пор у меня стали появляться странные ощущения, как будто память внезапно спотыкается и выскальзывает на свободу… Меня это пугает. Однажды я рассказала Яго, что у меня бывают непонятные, непрошеные видения. Прежде никому о них не говорила… Уверена, что бы ни случилось со мной перед тем, как я оказалась в мансарде у Джека, то загадочное нечто, которое вызвало у меня потерю памяти, теперь возвращается и преследует меня.

В нашу первую ночь в лесу я ночевала в повозке, а Яго с Калебом спали снаружи, под навесом. Я долго лежала и вслушивалась в ночные шорохи, думала о Псалтыре и Калебе. С Калебом я испытывала робость, но в то же время рядом с ним мне было уютно. Мы ночевали порознь, в лесу, среди полночных шорохов, под звездами в огромном небе.

Воздух пьянил ароматами прелой листвы, дымом тлеющего костра. Повозка шевельнулась, как будто кто-то встал на железную ступеньку у входа. Я приподнялась на постели. Сквозняк качнул парусиновый полог, взъерошил мне волосы. Передо мной, кутаясь в бархатный занавес, стоял дрожащий Калеб. Бледные плечи покрылись мурашками.

— Что с тобой, Калеб? — встревоженно спросила я.

— Прости, — отозвался он. — Мне надо было увидеть тебя.

Он приблизил свое дрожащее лицо к моему.

— Я понимаю, Калеб. Не извиняйся.

— У тебя сердце бьется, слышно.

— Ну тебя.

Я взяла его за руки и крепко прижала его ладони к своему горлу. Он не двигался, шее стала жарко от его тепла. Я закрыла глаза, откинула голову назад и застыла. Он тоже ждал.

— Крепче, — тихо попросила я.

Он разомкнул пальцы и отнял руки.

— Я не понимаю, — пробормотал он. — Разве тебе не больно?

— Я сама не понимаю, — ответила я. — Мне просто хочется, чтобы ты крепче сжал меня за шею. Как будто…

— Как будто хочется почувствовать боль, Ева? — переспросил Калеб.

Он заглянул мне в глаза.

— У тебя удивительно яркие глаза, Ева, — произнес он. — Мне часто говорят, что у меня такие же яркие…

— Это верно, у тебя глаза совсем как у меня, — признала я. — И в уголках морщинки-лучики, когда ты улыбаешься… но это редко.

— Мне нечему улыбаться, — ответил он.

Я осторожно погладила нежную кожу у него на висках, а потом, сама не знаю почему, схватила его за руки, прижала его ладони к своим губам…

— Нет! — внезапно выкрикнула я и оттолкнула его от себя.

Происходило что-то непонятное, и мне невольно хотелось приблизить это… нечто.

Он в испуге отшатнулся. Я и сама перепугалась. Калеб нахмурился; синие глаза уже не улыбались.

Он вытащил бархатную подушку и уселся посередине повозки.

— Посиди со мною, Ева. Я тебя не трону. Ты испугалась, что я хочу сделать тебе больно? Хочешь меня ударить?

— Нет, — прошептала я, — ты не хочешь меня обидеть. Сама не знаю, почему я так дернулась, Калеб. Сама не знаю почему…

Я бросилась на подушку рядом с ним, оказалась так близко к земле, к острому запаху листьев и травы… Я легла на спину и стала смотреть снизу вверх на Калеба, на его впалую грудь, на кожу, бледную почти до голубизны в темноте повозки.

— У тебя над головой луна нарисована. Ты похож на лунного человека из детских книжек у Джека, — заметила я. Он лег рядом со мной, а я обняла его голову обеими руками, посмотрела ему в глаза и сказала: — А знаешь, я испытываю к тебе такое странное чувство… но совсем не то, что к Псалтырю. Тебя мне целовать не хочется!

— Да, знаю, — отозвался он. — Я к тебе то же самое чувствую.

Калеб повернулся, посмотрел прямо на меня, и тогда я опять притянула его ладони, заставила обхватить себя за шею, с силой прижала его большие пальцы к собственному горлу.

— Вот так… — шепнула я.

Я закрыла глаза; а он не отнимал рук, только постепенно ослабил хватку. Потом он склонил голову мне на грудь и прислушался к бьющемуся сердцу. Он укрыл нас обоих теплой бархатной тканью, я пристроилась у него на плече, и так мы и лежали рядом, привыкая с этой странной новой дружбе в теплом лесном сумраке. Больше между нами ничего не произошло. Я почти задремала в его уютных объятиях, с мыслями о Псалтыре, о его беспечном смехе и улыбчивых глазах. И вдруг что-то вспомнила, так внезапно и отчетливо! Другой лес и костер, прелый запах листвы, ракеты и фейерверки, взрывающиеся над древесными кронами, а еще… какие-то люди стояли полукругом и наблюдали за мной, а я прыгала над искрами почти затухшего костра… Джек аплодировал, смеялся, радовался чему-то… но чему?

Мы провели еще два дня и две ночи в лесу. Калеб больше не приходил ко мне, а ночевал под навесом вместе с Яго. Нам было просто друг с другом. В последний день я почти все утро провела в ленивых мечтаниях, развалившись на ветке высокого дуба. Никто мне не мешал, не уговаривал спуститься, даже когда погода испортилась и над лесом нависли грозовые тучи.

— Редкое дело, — заметил Яго. — В наши-то дни, когда количество осадков тщательно контролируется.

Я так и сидела на дереве, укрывшись в густой листве. Мне хотелось прочувствовать бурю, ощутить настоящую, дикую природу!

Когда над лесом грянул гром, я испугалась и обрадовалась одновременно.

«О, чудесное дерево, защити меня!» — мысленно воскликнула я, а рука сама собой вдруг дернулась к горлу, к тому самому месту, куда я приложила пальцы Калеба.

Начиналась настоящая гроза. Гигантские молнии влажно шипели высоко-высоко над лесом. Внизу, как ни в чем не бывало, Яго продолжал тренировку с канатами. Тугие струи дождя ударили по листьям, разметали их в разные стороны. Я осторожно выглянула из своего надежного убежища, подставила лицо под дождь и стала слушать шелест капель по листве.

Так я и просидела высоко на дереве, пока дождь не начал стихать. Гроза почти закончилась, последние клочья только что вскипающих на небе туч проносились надо мной в просветах между листьев, ветер холодил лицо. Резкие порывы ветра в желтой и оранжевой листве доставляли мне острейшее удовольствие. Иногда одна-две крупные капли дождя проникали сквозь листья, капали мне на шею, и я невольно ежилась.