Читать книгу - "Белый дракон. Разрубленное небо - Александр Логачев"

— Иди за мной, Ямомото-сан. — Незнакомцу не удалось утаить нешуточное облегчение, когда Артем поднялся на ноги.

Видимо, от напряженного разговора с упрямым гайдзином у аскетического самурая сдали нервишки, вон как задергалась жилка над правым глазом, а вместе с ней и весь глаз пришел в движение…

Стоп, стоп… Нервный тик, правый глаз. Что-то больно знакомое сочетание, где-то совсем недавно он это уже… И Артем вспомнил. Ну конечно! Взятый Такамори в плен монах-сохэй. Он говорил, что их с напарником нанимал на кровавую работу самурай, у которого дергался правый глаз. Совпадение? Ох вряд ли…

С теми же ощущениями на душе, с которыми Артем шел следом за самураем с нервным тиком, наверное, иные идут на эшафот.

Они прошли через помещение, единственным украшением которого была бронзовая статуэтка Будды в углу. Самурай с нервным тиком отодвинул следующую дверь, сразу за ней обнаружились двое вооруженных людей. Они в традиционной японской позе, на пятках, сидели в двух шагах от двери, глядя на проем. Оба настолько не походили на самураев, что быть ими никак не могли. И вообще Артем с ходу не смог занести их в соответствующую социально-кастовую клеточку. Самурайских мечей за поясом не было ни у одного, ни у другого. Оба наголо бриты, сбриты даже брови. Из-за последнего (а также памятуя, что идет к императору-монаху, и о том, что этот самурай нанимал для покушения тоже монахов) Артем предположил бы, что и сейчас перед ним монахи. Вернее, сохэй — монахи-воины. Правда, от монашеского в них, кроме побритости, пожалуй, ничего другого и не было. Одеты во вполне мирские широченные штаны-хакама и в хаори на голое тело, за поясами кинжалы-танто в ножнах (и больше, кстати, из оружия ничего). Взгляды у обоих свирепые — какое там к лешему смирение во взгляде, которое вроде бы должно отличать монахов от людей мирских.

— Пропустите, — раздался голос из комнаты.

Бритоголовые стражи отползли на коленях в стороны, открывая Артему проход. Он сделал несколько шагов вперед, остановился посреди весьма небольшой комнаты. И весьма же скромно убранной. Да, стиль гармоничной пустоты у них тут в почете, однако наблюдалось даже какое-то показное убожество. Низкий столик из неструганого, нелакированного дерева. В углу лежат свернутые трубкой нечто вроде одеяла — сиротского вида, из дешевой ткани. Лежащий рядом подголовный валик затерт до невозможности, такое впечатление, что хозяин пользуется им с рождения. Стены не украшены даже каким-нибудь захудалым какэмоно.

«Экс-император, говорите», — подумал Артем, разглядывая сидевшего за столиком человека.

Примечательнее всего были глаза этого экс-императора. На ум сами собой приходили расхожие штампы: горящий взор, уголья глаз, прожигающий взгляд, взгляд фанатика… Этот взгляд весьма стильно дополняли худое узкое лицо, аскетические скулы с туго натянутой кожей, под которой то ли от нетерпения, то ли от еле сдерживаемого негодования ходили ходуном желваки. Человек за столом нервными резкими движениями перебирал четки. Кстати, впервые у кого-то из здешних в руках Артем видел четки.

За четыре проведенных в Японии месяца Артем начал примерно угадывать возраст лиц японской национальности. Человеку за столом было лет сорок — пятьдесят.

Бывший император, если это действительно был он, раскрыл рот и заговорил… Он не стал размениваться на такие пустяки, как отвешивание поклонов. Ну что ж, после всех отравлений с похищениями Артем тоже не намеревался кланяться тому, кто всю эту музыку, судя по всему, и заказал. Будь он хоть четырежды бывшим императором.

Первые же слова человека за столом заставили Артема забыть о поклонах вместе со всеми церемониями, вместе взятыми:

— Я — Годайго, правивший Ямато под именем Гохорикава, отрекшийся от хризантемного престола[39]и принявший монашество три года назад. Кто ты, я знаю. — Экс-император щелчком перекинул костяшку на четках. — Твой небесный покровитель, Ямомото-сан, и вправду могуществен, раз помог тебе остановить моих людей и не допустил убийств в замке Ицудо…