Читать книгу - "Клинки сверкают ярко - Илья Новак"

Снаружи Неклон что-то громко произнес, Красная Шапка выкрикнул в ответ аскетское проклятие. Грохот стих, его сменили раскаты грома, звучащие почти непрерывно — снаружи бушевала буря.

Я даже видел ее отблески сквозь широко раскрытое окно спальни Протектора.

Передо мной была кровать под балдахином размером с большой походный шатер, по углам ее возвышались четыре резные деревянные фигуры — стоящие на задних лапах лис, медведь, волк и кабан. Возле кровати на темно-красном паркете лицом вверх лежала аскетка Мисга. Ее грудь была перемотана, из-под повязки проступала кровь. Она не шевелилась, широко раскрытые глаза уставились в потолок.

3

Мы поднялись уже высоко, над нами была только крыша здания. За окном в пелене дождя полыхали молнии.

Из коридора донесся пронзительный скрежет, потом звон. Подобравшись к аскетке, я оглянулся — за раскрытой дверью мигало что-то зеленое. Изумрудный свет сменила фиолетовая вспышка, и потом, словно прибоем, к двери пригнало вывороченную из потолка огромную хрустальную люстру — она перекрыла весь проем. Я склонился над Мисгой, разглядывая ее лицо.

— Я от Ван Берга. Как ты сюда попала?

Губы шевельнулись, и я наклонился ниже.

— Они гнались… Убегала… во всем городе… больше негде спрятаться… Я… знаю ходы…

В окне пелену дождя прорвала молния, тут же громыхнуло, и на массивном платяном шкафу у стены зазвенело зеркало.

— Макгаффин?

Ее лицо было серым, скулы запали, под глазами чернели круги.

— Где макгаффин?

Опять гром. И шипение — но не от окна. Я оглянулся. В дверном проеме вокруг хрустальных подвесок люстры дрожали короны изумрудного огня. Хрусталь плавился, медленно меняя форму, вытягиваясь к полу мутно-белыми тонкими нитями. Я перевел взгляд на аскетку. Ее глаза были закрыты.

— Мисга! Я попробую вытащить тебя. Заклинание у тебя?

Ее голова качнулась.

— Не… вытащишь. Здесь я… спряталась… Но ранили еще тогда…

— Еще в твоей квартире?

Она опять прикрыла глаза, а я посмотрел на дверь.

От люстры остался раскаленный железный каркас, под ним пузырилась густая лужа, а сверху струился горячий воздух. Кто-то появился в коридоре позади каркаса и тут же исчез. Следом пробежала фигура в черном.

— Макгаффин у тебя? — Упершись в пол локтем, другой рукой я стал обшаривать ее одежду.

Она опять качнула головой и положила ладонь на мое запястье. Над ее губами вспух красный пузырь. Мисга задышала глухо, с надрывом, пузырь стал подниматься и опускаться.

— Где он?

Ее рука качнулась в сторону кровати, платяного шкафа и раскрытого окна.

— Он та… — Пузырь лопнул, и слова превратились в хрип. Над губами поднялся еще один красный пузырь.

Опять гром снаружи. Второй пузырь лопнул. Она что-то пыталась сказать, но я не мог расслышать и повернул голову так, чтобы ухо оказалось у ее рта.

Лицо обратилось к дверному проему. Через него, сквозь струящийся от раскаленной лужи жар, в спальню ввалился Сэмка Маркелыч.

— Заклинание в… — прошептала Мисга.

Сэмка взревел, когда его одежда вспыхнула синим огнем. Он накренился, семеня ногами, ударился плечом о стену и упал. Перекатившись, встал на четвереньки и, вопя от боли, двинулся в мою сторону

Я скользнул взглядом по аскетке — красный пузырь застыл над губами — и потянул с кровати покрывало. Тяжелое, оно было размером с парус. Маркелыч уже почти добрался до меня. Я пихнул его ногой, опрокидывая на пол, и, чувствуя исходящий от него жар, набросил покрывало. На покрывале золотыми, алыми и серебряными нитями была вышита картина: раскоряченный на дыбе обнаженный молодой орк, голова запрокинута, рот разинут в крике, а позади стоит полузверь с бичом в лапах. Маркелыч извивался под покрывалом, оттуда доносилось его мычание и шел дым. Я приподнялся, услышав одновременно раскат грома из окна и сухой треск со стороны коридора. От двери во все стороны побежали трещины, потом треугольный кусок стены с дверным проемом посередине начал медленно заваливаться внутрь.

Сэмка уже не горел. Сдернув покрывало, я подхватил его под мышки и поволок вокруг кровати в сторону окна.

Падающий участок стены вдруг вспыхнул синим пламенем, причем — весь разом, одновременно.

Я еще успел различить, что в коридоре позади него на полусогнутых ногах, с каждым шагом кренясь все сильнее, бредет фигура в черной коже, и головы у нее нет, а потом горящая стена рухнула на аскетку.

Верхняя, сужающаяся часть стены оторвалась. Я повалился спиной назад, укладывая Маркелыча на пол. Вращаясь, весь обвитый космами дыма и синими языками пламени клиновидный кусок стены пронесся параллельно полу, обдав нас волной жара. Грохот совпал с появлением в коридоре Микоэля Неклона. Тут же с другой стороны появился и Красная Шапка, но я уже не смотрел на них — повернувшись, я обнаружил пролом, который возник в противоположной стене спальни.

Я вскочил и поволок мычащего от боли Сэмку.

Но это был не пролом, оказалось, что платяной шкаф, от которого теперь остались обломки, скрывал дверцу в стене и потайной ход. Слыша за спиной визг Красной Шапки, я втащил Маркелыча в проход и, спотыкаясь о дымящиеся обломки шкафа и скользкие ступени, стал подниматься. Лестница заканчивалась длинным помещением с таким низким потолком, что выпрямиться здесь было невозможно.

Сэмка идти не мог. Пригибаясь, разбрасывая ногами какую-то рухлядь, я волок его через помещение. Мы уже забрались на вершину здания, раскат грома прозвучал совсем близко. Я отпустил Маркелыча — он тут же упал — и сдвинул засов на неприметной двери.

Створка распахнулась с трудом, словно ее удерживала тугая пружина. Порыв ветра швырнул в лицо капли дождя. Как только мы очутились снаружи, дверь сама собой с громким скрипом закрылась. Я увидел, что мы покинули бельведер, но местонахождение двери снаружи невозможно разглядеть — на шершавой поверхности стены не было щелей.

Обхватив Сэмку обеими руками, я пошел вперед, с трудом преодолевая встречный ветер. Выступы и надстройки образовали здесь лабиринт. Мы шли минуту или больше, и черное небо над нами то и дело рассекали молнии. Сквозь шум дождя и гром доносились скрип и бряцание.

Лабиринт закончился: пустое обширное пространство впереди, ограниченное каменным бордюром. Я дышал тяжело, сердце колотилось. Когда поудобнее перехватил Маркелыча, его лицо обратилось ко мне — шея и нижняя часть, до носа, были обожжены, но глаза и лоб почти не пострадали. Он пытался что-то сказать, шевеля жирными потрескавшимися губами, но я ничего не понял. Я поволок его дальше, чувствуя, как дрожат руки, а ноги подгибаются. Слишком он был тяжелым.

Когда мы оказались уже возле бордюра, молния с шипением рассекла мрак прямо над нами, и грохот ударил по крыше, словно кулак великана, так что все вокруг содрогнулось. В слепящем белом свете я увидел две фигуры, выбравшиеся из лабиринта на свободное пространство. Я бросил Сэмку животом на бордюр и посмотрел вниз.