Читать книгу - "Карты, деньги, две стрелы - Надежда Федотова"

— Тебе нравится?

Я оборачиваюсь… И тону в теплых карих глазах Айдена… Вместо всяких глупостей могу произнести только одно слово:

— Очень.

А он смеется:

— А я вижу только тебя.

Его губы так близко, так близко… Еще чуть-чуть и…

— Надо же! Ты так быстро меня забыла!

Губы сами называют имя нежданного гостя, пришедшего в затерявшуюся в лесах деревню агуан:

— Шемьен…

Рука Айдена пытается нащупать отсутствующую рукоять клеймора — почему-то сейчас он безоружен, а губы моего первого мужа кривит усмешка:

— Что, Матильда, надеялась так легко от меня избавиться?

Ответить я не успеваю. Сбивая с ног замершего Шемьена, ко мне несется невесть откуда взявшийся Брысь, тычется в руку…

Я дернулась от неожиданности, пытаясь оттолкнуть мокрый нос, и… проснулась.

Иглонос сидел рядом с кроватью, чуть склонив голову, и изучающе смотрел на меня. Язык вывалился из пасти, а круглые глаза-плошки светились в темноте.

Ну и сон! Ничего себе!

Я рывком села, одеяло соскользнуло с груди, прижала ладони к горящим щекам: нет, это ж надо такому присниться! Я же чуть не поцеловалась с капралом! И пусть это был всего лишь сон, но сны на пустом месте не рождаются!

Нет, это все бред и фантазии, не имеющие никакого отношения к реальности!

— Правда ведь, Брысь?

Зверь словно понял, о чем я его спрашиваю, и согласно взрыкнул.

Стоп. А откуда он здесь взялся? Дверь закрыта, а иглонос последние несколько ночей спал за порогом: мама настояла на том, что дикий зверь не может находиться в одной комнате со спящими людьми. Но мамы сейчас нет — куда она, кстати, ушла? — а вот Брысь здесь: наверное, забрался в открытое окно, перепрыгнул через кровать, на которой я спала, и, задев меня, разбудил.

— Ты что здесь делаешь, Брысь? — ласково спросила я, спуская ноги вниз и проводя ладонью по загривку зверя.

С кровати что-то соскользнуло и с тихим шорохом упало на пол. Я наклонилась, пытаясь разглядеть хоть что-то в мерцающем свете, льющемся из глаз иглоноса.

Что это? Неужели подарок Фелана?

И действительно, на отполированном многими ногами дереве лежала уже знакомая тетрадь.

Я непонимающе нахмурилась: как она здесь очутилась? Я ведь оставила ее у капрала.

Подняв с пола плохо сшитые листы и положив их на край кровати, я удивленно покосилась на перепачканные сажей пальцы. Странно. В камин я вроде не лазила, угли не хватала. Откуда только взялось?

Повинуясь порыву, я перевернула тетрадь и охнула, разглядев на задней стороне обложки полустертые моими неловкими прикосновениями буквы.

— Брысь, посвети мне, а? — жалобно попросила я, припомнив, что капрал так говорил Изюмчику. Особо не надеялась, что зверь меня поймет, но свет из его глаз стал ярче. И я вдруг поняла, что написано на обложке.

«Спасибо светлым богам, что вы были в моей судьбе, Мати…» Последние буквы, написанные углем, я случайно размазала пальцами, но и так было понятно, чье имя написано. Всего несколько коротких слов, начертанных на обложке незнакомым почерком, но сердце тревожно сжалось.

Айден… Ведь эта тетрадь была у него! Зачем он принес ее мне? Почему решил отдать?

Я поспешно натянула костюм и, наспех застегивая камзол, бросилась к выходу из дома.

Улица была пустынна, все давно спали, лишь кое-где в окнах горели редкие ночники. Рядом со мной неслышно бежал Брысь, освещая дорогу, а я спешила вперед, сама не зная, что ожидаю увидеть.

А вот и дом, где оставался капрал. Перед дверью в его комнату я замерла, не решаясь войти. А если он там, спит? Смешно же я буду выглядеть, ворвавшись сюда поздно ночью!

Я покосилась на переминающегося с ноги на ногу иглоноса… А я вот сейчас осторожненько так приоткрою дверь, загляну внутрь, удостоверюсь, что Айден спит, и спокойно вернусь к себе. Если он вдруг проснется, извинюсь и скажу, что просто решила узнать, как он себя чувствует. У него ведь голова болела, он не ужинал.

Чуть слышно заскрипела дверь, я сунула нос… В тот же миг в помещение прошмыгнул Брысь, чудом меня не уронив. Зверь вихрем пронесся по комнате и замер посредине, жалобно поглядывая и виляя куцым хвостиком.

Спальня была пуста.

Ушел.

Он действительно ушел…

Я обессиленно опустилась на край кровати, пальцы автоматически гладили обложку тетради, подаренной Феланом. «Спасибо светлым богам, что вы были в моей судьбе, Матильда…»

Как он мог? Как он мог вот так просто взять и уйти? Даже не попрощался!

По щекам бежали слезы. Брысь, севший напротив меня, осторожно слизывал их шершавым языком, не причиняя никакого вреда, а мне уже в который раз за последнее время захотелось повеситься. Тем более что другого полукровку для осуществления планов самоубийства я вряд ли найду.

— Матильда, ты здесь? Что случилось? — ворвался в мои мысли знакомый голос.

Я поспешно спрятала тетрадь за пазуху и подняла голову. На пороге стояла, удивленно морща лоб, мама.

— Я… Я лишь…

И тут я разозлилась. В конце концов почему я должна оправдываться? Я разве сделала что-то непристойное? Да, я сейчас нахожусь в комнате мужчины, это уже неприлично, но разве кнесица де Шасвар сама является эталоном чести? Приличные дамы не летают в поднебесье, превратившись в каких-то там лебедей. Они сидят дома и спокойно вышивают крестиком.

— А вы что здесь делаете?

Женщина пожала плечами:

— Я зашла сказать, что за нами прибыли, не увидела тебя и решила, что ты у капрала. Так и вышло… Но я почему-то не вижу его здесь. Что-то случилось?

И вот теперь я заплакала по-настоящему:

— Он ушел! Он просто взял и ушел! Не сказал мне ни слова, не попрощался, а я…

— Так даже лучше! — перебили меня. — Не придется размышлять, что делать, как ему объяснять, что ты едешь со мной. Он ушел сам, и теперь не будет никаких проблем… Если только…

— Если только что?

Взгляд кнесицы остекленел. Глядя куда-то мимо меня, она чуть слышно прошептала:

— Если только он не встретит Мордреда.

— Кого? — не поняла я.

А мама вдруг рванулась ко мне, схватила за руку и отрывисто приказала:

— Быстро, мы уходим!

— Но…

— Быстро! — Меня потянули к выходу.

Я коснулась рукой тонкой талии матери, обхваченной тугим кожаным пояском, и мне показалось, что сквозь кожу моей руки просвечивают белесые перья… Но только на миг.

На улице стоял небольшой возок. Старый, покосившийся, он почему-то напомнил нахохлившегося воробья. Сидевший на облучке мужчина беспрестанно зевал и, косясь в сторону, зябко подергивал плечами.