Читать книгу - "По ту сторону жизни - Екатерина Лесина"

— Но у меня нет жениха!

И не было никогда, за исключением одного давнего случая, когда я была еще молода, неопытна и наивна. Но тот жених уже давно попал в брачные оковы, составив чужое личное счастье, и Соня была ни при чем.

— Слухи тем и хороши, что факты им без надобности, — заметил Аарон Маркович. — Я полагаю, на самом деле вы не имеете к этой смерти отношения, однако… боюсь, общественное мнение уже сложилось.

И не в мою пользу.

— А все-таки… в последние пару лет не случалось ли иных смертей… — Сформулировать, что я пытаюсь узнать, было непросто. — Среди людей молодых… славившихся легкостью характера и… полагаю, предпочитающих праздное препровождение. Смертей не то чтобы подозрительных, но… скажем так, неправильных?

Можно будет, конечно, заглянуть в городскую библиотеку и полистать газеты, почитать некрологи, но с Аароном Марковичем как-то надежней. И быстрее.

— И возможно, незадолго до смерти люди эти, допустим, менялись… становились нервозны или тревожны… может быть, готовились к скорому отбытию или предпринимали иные действия, которые могли бы быть трактованы подобным образом…

Аарон Маркович снял очки. Сложил. Убрал в кожаный футляр. Провел пальцем по золотому тиснению и тихо произнес:

— То, что вы уже умерли, еще не значит, что вас нельзя убить.

— Это я уже поняла, — я склонила голову.

Он поднялся.

Промолчит? Если в деле замешан кто то из его клиентов… нет, хотелось бы верить, что Аарон Маркович в достаточной мере благоразумен, чтобы не связываться с подобной мерзостью, но в жизни всякое бывает.

— Когда я пятьдесят лет тому обратился к вашему деду с предложением… я не имел ничего, кроме этого дома и худой практики. Мои родители имели несчастье родиться бедными… Мне же, полагавшего себя в достаточной мере предприимчивым, многого пришлось добиваться самому.

Уважаю. И не мешаю человеку делать вид, что мне изливают душу. В прилив откровенности не верю, не та у него натура.

— Я получил разрешение на практику, но… выяснилось, что мир закона, во-первых, весьма узок, во-вторых, хорошо обжит. И чужакам там не слишком рады… мне было позволено брать мелкие дела, тяжбы, за которые платили сущие гроши, но хуже того, что были они по сути своей скучны и однообразны. Что же до большего, то… у меня ушло десять лет, чтобы понять: куда бы я ни подался, я так и останусь забавным чужаком, полагающим, будто острого ума и знания закона достаточно, чтобы достичь успеха… именно тогда я и отправился к вашему деду. Он как раз обратился в одну весьма известную контору за консультацией и получил ее, но ответ его не удовлетворил. А я… я сумел ознакомиться с делом. Я явился в ваш дом и заявил, что сумею отстоять его интересы…

— И он вас принял.

— Выслушал. И счел мои доводы разумными… то дело мы выиграли, опираясь на один малоизвестный прецедент… Вы же понимаете, что малая известность закона не отменяет его обязательности к исполнению? Как бы там ни было, я получил кое-какую известность, а заодно уж предложение, от которого отказываться счел неразумным. Так началось наше сотрудничество…

Он потер переносицу.

— Ваш род… дал мне не только поддержку… и не буду лукавить, отчасти благодаря вашему деду я стал тем, кем являюсь ныне… я в курсе многих тайн, пусть большинство их утратило свою актуальность. А еще чувствую себя обязанным. И когда меня известили о вашей смерти, признаться, я был немало огорчен, хотя и продолжал надеяться… Я хочу, чтобы вы не сомневались. Ваша смерть никоим образом не повлияла на клятву. Я по-прежнему всецело предан вам…

— Не роду?

— Пока ваша сестра официально не включена в число действительных членов рода и не прописана в книге наследования, вам…

Обожаю его пространные уточнения.

— …и потому я бы настоятельно советовал не вмешиваться в то дело, в которое вы, судя по всему, уже вмешались.

Я наклонила голову. Увы, сдается мне, в покое меня не оставят. После того как инквизиторы всколыхнут наше болотце, вони здесь будет изрядно. А я… как ни крути, удобнее всего обвинить в смертях подобного толка злую нежить…

Аарон Маркович присел за стол и, вытащив белый лист, принялся писать.

Я не мешала. Я пыталась вспомнить.

Так уж вышло, что в последний год я много внимания уделяла делам, в результате несколько выпала из светской жизни. Я имею в виду той, которая выходит за рамки нескольких мероприятий, обязательных к посещению.

Но что-то ведь слышала…

Спешный отъезд Патрика. Парень отличался на редкость легким нравом и умением влипать в неприятности. И потому отъезд его в колонии сочли лишь способом избежать нежеланной свадьбы… или долгов?

Не помню. Что-то такое говорили, но мы с Патриком приятельствовали и только.

Смерть Гертруды, девицы мрачноватой, решительной, даже в опиумном дурмане сохранявшей на редкость мрачное выражение лица.

Кажется, у нее случилось несварение. Или приступ аппендицита, который не сумели распознать вовремя. Разлитие желчи? Версии разнились, а я…

Аарон Маркович протянул листок. Пять имен. И Патрика — первым.

— Мне казалось, он уехал…

— Его семья, — Аарон Маркович потер переносицу, — сочла, что подобная версия будет более уместна, нежели правда.

— А правда?

Молчание.

— Он ведь не сам умер…

Взгляд в сторону и осторожное:

— Его семья полагает, что сам. И смерть его была на редкость безобразна…

Настолько безобразна, что, полагаю, на некролог они не расщедрились.

Гертруда…

— У девушки остановилось сердце… — Аарон Маркович позвонил в колокольчик. — Ее родные предположили, что произошло это… скажем так, не случайно, однако в жандармерии их уверили, будто смерть эта всецело естественна.

— Вы не верите?

Судя по тому, сколько она пила, не пьянея, Гертруда была здоровее всех нас вместе взятых. Да и… высокая девица мощного телосложения. И никакой тебе бледности, никакой слабости… помнится, как-то, будучи в легком подпитии, она поспорила… с Соней? Со мной? Проклятье, не помню. Главное, что Гертруда взвалила на плечи Адама и трижды пробежалась с ним по залу. Нет, могло статься, конечно, что образ жизни несколько подорвал здоровье…

Вспомнился вдруг зеленый шар целительского амулета. Неужели не отреагировал бы на проблемы с сердцем?

Я молчу. И Аарон Маркович тоже. А его домоправительница же входит без стука. И я удостаиваюсь в высшей степени неодобрительного взгляда.

— Чего?

— Принесите, будьте любезны, кофе… с коньяком. На двоих, — уточнил Аарон Маркович. — И постарайтесь не расплескать.

Берта вышла, громко бухнув дверью.