Читать книгу - "Девять подвигов Сена Аесли. Подвиги 1-4 - Игорь Мытько"

Рассказывают (интересно, кто?), что в момент смерти перед глазами человека проходит вся его жизнь. Спорное утверждение. Но то, что вся жизнь в мельчайших подробностях проходит перед глазами человека, третий час неподвижно лежащего на полке для ухогорлоносов – доказанный факт.

Жизнь Сена Аесли проходила перед его глазами задом наперед. Сначала ему пришлось отсмотреть конфуз с золотой рыбкой, затем попытку побить кактус, отрыв от экскурсии, утреннюю инструкцию МакКанарейкл. Потом пошли полоса препятствий майора Клинча, пришествие Бальбо, травяные и спиртовые ванны мадам Камфри…

Плавное течение памяти споткнулось о события Вальпургиевой ночи. Точнее, старательно обошло ночь на 1 мая и устремилось дальше, к Великой Несостоявшейся Битве Народов, разоблачению коварного Бубльгума, потере магии и обретению друзей…

Добравшись до знакомства с Порри и Мергионой, память резвым аллюром понеслась в детство. Там вспоминать особо нечего: чтение книжек, развивающие игры, чтение книжек, примерное поведение, чтение книжек, чинные семейные праздники, одиннадцать свечей на торте, десять, девять…

Последние воспоминания датировались 2 июня 1995 года. Как он жил до своего четвертого дня рождения, да и сам день рождения Сен вспомнить не мог. Это казалось странным. Аесли прекрасно помнил все, что с ним происходило, начиная со 2 июня. А вот 1 июня и раньше – как отрезало. Ничего.

«Итак, с семью годами и одиннадцатью месяцами все ясно, – подытожил Сен. – Нормальная, логичная, разумная жизнь. Осталось два белых пятна. Неизвестно что было до 1 июня 95-го, и черт те что началось 1 мая 03-го».

У него появилось ощущение, что эти белые пятна как-то связаны. Ощущение ниоткуда не вытекало, но было очень сильным.

«Как они могут быть связаны? – строго спросил себя Аесли. – Будь добр, Сен Аесли, рассуждай логично. То, что ты временами ведешь себя как мартовский заяц, не дает тебе право делать умозаключения, основанные на каких-то ощущениях…»

И тут Сен внезапно понял, что ему… нравится делать умозаключения, основанные на каких-то ощущениях! «Хочуга Решительности повредила мою логику! – ужаснулся он. – Я пропал!»

Сену захотелось вскочить и забегать кругами. Он уже собрался начать считать по-венгерски, чтобы нейтрализовать ожившую хочугу… но хочуга и не думала оживать!

Вскочить и забегать кругами хотелось не хочуге – ему самому.

Сен так и сделал.

Набегавшись и вернувшись на полку, Аесли приступил к вдумчивому анализу. Вывод оказался обескураживающим. Последние решительные (а если быть честным – безответственные) поступки он совершал не столько под действием ослабевшей хочуги, сколько от желания безнаказанно получить удовольствие.

«Но это ведь неправильно! Это… нелогично! Мне же не два года, не три и не три с половиной…»

Сен запнулся. Эта фраза что-то значила. Какое-то смутное воспоминание начало пробиваться из глубин памяти, но тут над Аесли появилось деловитое лицо Мергионы.

– Я еду нашла, – сказал он. – Знаешь, чем кормят ухогорлоносов?

– Сгущенкой, – сказал Сен.

Воспоминание нырнуло обратно.

– Правильно, – Мергиона облизнула ложку и насторожилась. – Кажется, снаружи кто-то открывает дверь. Спрячемся?

– Ага. И прикинемся служебными ухогорлоносами. Ты будешь специализироваться на методах захвата заложников у террористов, Гаттер – на отважных электронных устройствах-камикадзе, а я – на тебе и Гаттере…

Дверь приятно заскрипела[118].

– Они здесь! – воскликнула Амели. – Рыбка правду сказала.

– Еще бы она правду не сказала, – проворчала МакКанарейкл. – С кипятильником в аквариуме и не такое скажешь… Пейджер, Гаттер, Аесли! Почему вы здесь?!

– Очень хорошо, что вы здесь, – сказал отец Браунинг. – Особенно ты, Сен. Надо срочно решить одну неразрешимую логическую проблему.

«Я не буду кричать „Да запросто!“ – стиснув зубы, приказал себе Аесли. – Хватит бессмысленных криков и необоснованных действий. Все. Отныне только разум, логика и… железная воля».

Он сел, с немалым усилием подавив желание подпрыгнуть и заорать какую-нибудь глупость.

– Отец Браунинг, вы сами себе противоречите. Если проблема неразрешима, то решить ее невозможно по определению.

– Вот как раз в этом проблема и заключается, – сказал Браунинг.

За стенами загудели перемещающиеся кабинеты.