Читать книгу - "Чужак. Ученик - Игорь Дравин"

Ну вот, добрался. Все-таки хорошо, что я отсюда ушел: тут явно побывали твари — сдвинутые обломки, меч исчез, хозяйственные вы наши, какая-то тряпка на пороге, раньше ее не было. Отлично, садимся на старое место и отдыхаем. Сколько мне еще осталось. По моим внутренним часам время истекло. Может, подобраться поближе к лестнице, чтобы, получив знак от амулета, рвануть отсюда? Нет, не стоит рисковать: синица в руке лучше. Устраиваемся поудобнее и ждем. Неплохая прогулка получилась — главное, теперь ее хорошо закончить. Зомби не такие уж страшные.

— Ага, нестрашные, наткнулся бы ты на их гнездо или на открытом месте… Забыл, как носом в грязь летел? Если бы ты его не подловил на входе — неизвестно, чем бы все закончилось. Герой.

Тоже верно: он-то меня даже не ударил — так, ногой пошевелил, и руки у него длинные, ниже колен. Учитывая его силу, опасный противник.

— Про яд опять забыл. Напомнить?

Не надо.

Льдинки прокатились по груди. Есть, сработало. Время вышло, господа и, надеюсь, дамы, пора мне с вами прощаться. До новых встреч — очень надеюсь, что не скоро. «Гуд бай, май лав, гуд бай». Осторожно выглядываю из проема и осматриваюсь. Никого. Теперь сто метров до второй дороги, пятьдесят по ней, лестница, дверь — и все. До Белгора я уж как-то доберусь. Все-таки интересно видеть все в грязно-серо-черном цвете. Осторожно вдоль стены пробираюсь к перекрестку. Перед каждым дверным проемом замираю и прислушиваюсь. Не хватало нарваться на заблудившуюся и решившую отдохнуть в келье тварь. Ее радость от появления меня в качестве проводника будет очень велика. Почти стихи, однако.

Шум. Твою мать. Как мне это надоело. Домой хочу — принять ванну и выпить кружку пива за неимением чашечки кофе. Прижимаюсь к стене шагах в десяти от дороги. Шум быстро приближается. Пойду назад — наверняка заметят. Упор лежа за разбитым бочонком — маскировка не очень, но надеюсь, что хватит. Жду, шум приближается. Прислушиваюсь. Блин. Как я понимаю охотников. Сделал дело, возвращаешься, мечтаешь о постели с ванной, губу, понимаешь, раскатал — а тут смертники веселье решили устроить. В том, что это смертники, я не сомневаюсь. Громкие шаги десятка человек, разговоры в полный голос, вот кто-то заржал. Хозяева погани, мать вашу коромыслом. Совсем народ страх потерял. На пикник, блин, уроды выехали. А где пиво, шашлыки и девочки? Собак еще не взяли — непорядок. Кому кости бросать будете? Встать, что ли, и объяснить им политику партии?

— Как бы тебе не объяснили и, в довесок, профиль Ленина на брюхе не вырезали. Лежи уж. Вдруг за ними уже идут местные полицаи и тебя заодно посчитают? Объясняй потом Создателю, что ты не с ними.

Так, мои действия просты, как перпендикуляр. Смертники вот-вот пройдут мимо меня, и пускай себе идут дальше, идут, идут и идут. Комиссия по встрече уже наверняка готовится. Вот пусть они с ней и общаются. А мы тихонечко вдоль стеночки пойдем, если надо — поползем: мы не гордые, не баре. Скромные и тихие ученики.

— У тебя уже мания величия себя во множественном числе называть?

Заткнись, пожалуйста. Не мешай, а.

— Заткнусь, только готовься к заднице.

Чьей именно?

— Вашей, сударь: смертники остановились.

Вот черт, остановились прямо на перекрестке — что вам, места мало? Пройдите, пожалуйста, вперед метров так на триста — и там походный костер разжигайте. Там площадь будет, места море. И зрители тоже наверняка. Нет, суки, остановились и болтают, ждут кого-то — наверняка еще смертников запоздавших. Блин, и на смерть свою опаздывать могут. Ладно, голову осторожно поднимаем — и смотрим на любителей экстрима…

«Я», «Я», «Я», отзовись же. Вот нехорошая у меня шиза — не отзывается, а посоветоваться надо. Что-то эти персонажи на смертников не очень смахивают. Семерка быков, обвешанных оружием, организм в мантии непонятного цвета, держащий под мышкой сундучок, и трое уж совсем не смертников. Девчонка симпатичная — я таких первыми замечаю, — воин и старичок. Все бы ничего — мало ли какие компании бывают, — но есть одно большое «но». Блин, опять почти стихи. Троица без оружия, изорванная одежда, сильно избита, даже при такой цветовой гамме это видно, и маленькое дополнение к вышесказанному: от шей этих троих отходят извивающиеся жгуты к талисману или амулету — хрен его разберет, — висящему на шее мага.

Интересно девки пляшут, послушаем разговор.

— Рув, — подает голос один из быков, — скоро?

— Ты спешишь? — спрашивает организм в мантии.

— Неуютно мне с ребятами здесь.

— Неуютно, — хохочет маг, — признайся, Лор, тебе со своими отбросами страшно.

Ба, знакомые все имена.

— Не бойся, — продолжает Рув, — ты со мной, и тебе ничто не угрожает. Создания погани тебя не тронут.

— А ты не боишься так говорить об этом месте? — спрашивает Лор. — Хозяева могут и услышать…

Так, мне еще и хозяев каких-то здесь не хватает. Маг опять начал ржать. Вот у человека настроение хорошее — явно чем-то доволен.

— Хозяева погани, Лор, меня и пальцем не тронут, пока на мне амулет с печатью Разрушителя, — похлопал Рув по груди.

Опаньки, первый человек, который назвал Падшего его настоящим именем вне храма — и ведь не боится, собака бешеная. Наверно, есть основания. А про амулетик ты зря сказал — значит, если на тебе его не будет, последует команда «фас!». А вот и псы подбежали — в количестве десяти штук скелетонов. Судя по глазкам и наличию оружия, рыцарь и воины.

— Поганый пес!

Девчонка вступает в разговор. Зря, навешают. Излишним воспитанием уроды не избалованы. Ну вот, что я и подумал.

Жгут, сжимающий шею девчонки, резко сократился, и ее швырнуло на колени.

— Девочка хочет еще, — улыбаясь, подходит к ней Рув, — видно, шкеры мало с тобой позабавились.

Пинок в лицо. Девчонка падает на спину, и воздух заполняется непереводимой игрой слов. Крепкая, однако, уважаю.

— Лор, неужели вы ее не обломали?

— Мало времени было, — широко улыбаясь, отвечает здоровяк. — Всего две недели она скрашивает наше одиночество, еще бы месяц — и выбили бы из нее дурь.

— Лира, не старайся, — говорит воин, — все равно тебя не убьют, к сожалению.

А вот это уже интересно.

— Болван — это черный караван.

А то я не понял… Заткнись.

Девчонка прекратила ругаться и, встав на колени, горько разрыдалась. Потом подняла заплаканную мордашку:

— Прошу вас, убейте, зачем мы вам!

Ржущие быки. Слезы и отчаяние девчонки. Каменное лицо воина. Застывший в ужасе старик. Мерзкая усмешка на морде Рува.

Прости, Матвей, но я так не могу. Будь это смертники, своей волей оказавшиеся в погани, — это одно. А эти, молящие о смерти, чтобы избежать своей участи… Девчонка. Не могу. Если я сегодня не вернусь из погани, Матвей, то не потому, что мне плевать на свою жизнь, а потому что мне не плевать на чужую.