Читать книгу - "Повелитель Ижоры - Александр Егоров"

Я смотрел на нее, а вспоминал ту самую первую ночь, с Динкой. Да, я их сравнивал. Почему бы и нет. Ленкина грудь была скрыта под алой футболкой с воротничком у самого подбородка. Но я знал, что именно я смогу увидеть, если этой футболки на ней не будет. Да я вообще все знал. Я видел, что дышит она часто-часто, и мне хотелось прижать ее к себе и дышать вместе с ней. А еще мне хотелось потрогать ее шею, то место, где уже начинается ее ушко с золотым колечком-сережкой и которое выглядит сейчас таким нежным и беззащитным.

Я протянул руку и дотронулся. Внезапно на ее глазах выступили слезы.

– Я не… я не хочу любить тебя, Фил. Не смотри на меня так. Этого не будет.

– Будет, – пробормотал я.

И сделал вот что: обнял ее одной рукой за талию, а другой – за плечи, притянул к себе и прижался губами к ее губам. Бои на мечах с Корби не прошли даром. Мои руки стали сильнее, куда сильнее. Она не могла вырваться, и даже крикнуть не могла, а может, это было слишком для нее – кричать и звать на помощь глупого младшего брата. Вместо этого она просто закрыла глаза. Настал момент, когда я понял, что она слабеет и сдается, потому что моя рука как-то автономно и независимо от меня лезла расстегивать ее ремень, а она не останавливала ее или не хотела останавливать, и я заметил, что мы уже лежим на земле, я на ней. И вот ремень был расстегнут, и мне требовалось чуть отстраниться, чтобы стянуть с нее джинсы, понятно ведь, что это не сделать, когда прижимаешься так тесно, – и я, встав на колени, уже решал, что сделать раньше: стягивать ее джинсы или свои камуфляжные брюки (хотя про всякий камуфляж можно было забыть) – как вдруг получил такой удар ногой, что даже подскочил. А потом согнулся и взвыл от боли.

Такого я тоже еще не испытывал. Никогда. Хорошо еще, что успел стиснуть зубы.

– Почему? – прошептала она сквозь слезы. – Ну почему?

Я перекатился на живот. Стало холоднее и вроде бы не так больно.

– Что ж ты делаешь, – наконец смог выговорить я. – Ты с-с… с ума сошла…

Она отвернулась.

Так прошло еще несколько ужасных минут. Потом боль стихла, и стало просто тоскливо. Я поднялся на ноги и поправил ремень. Я слышал, как она всхлипывает. Почти так же всхлипывала Диана после одного из наших ночных поединков, когда я намотал на руку ее длинные волосы и держал, пока не… одним словом, пока не отпустил. Ей было больно, но ей хотелось еще.

Холодная ярость поднималась во мне. Я медленно произнес:

– Ленка, ты поступила неверно. Но кое в чем ты права, Ленка. Меня не надо любить.

Еще шаг – и я держал ее за руки, не давая обернуться.

– Знаешь, как меня все называют здесь? – спросил я. – «Мой ярл», – говорят они. Тебе понятно?

Она согнулась, пробуя высвободиться. Но это было больно. Я еще раз притянул ее к себе, и это движение было очень красноречивым, если принять во внимание некоторое возникшее вновь обстоятельство. Ленка молчала, понимая все, что я хотел ей сказать.

– Я возьму тебя. Когда захочу.

Неправда, неправда: я не произносил этого. Я отпустил ее запястья, и она развернулась… и взглянула на меня с ненавистью.

– Прощай, Flea, – сказала она.

– Нет, Lynn, – отвечал я надменно. – Мы не прощаемся. Это моя игра.

И опять неправда. Я не был надменным. Я напряженно ждал: что же она ответит?

– Ты глупый, Flea, – тихо сказала она. – Тебя обманули, а ты и повелся.

«Что? – изумился я. – Что-о?»

Она протянула руку и вынула из кармана моей куртки ключ – двумя пальцами, как лягушку за лапку. И пошла к машине, не оглядываясь.

Врубив задний ход, на прощание она нажала на сигнал: «филлип», послышалось мне.

Взволнованный Ник вылез на берег. Его челка опять была мокрой: видно, он по обыкновению пил воду из ручья.

– Смотри, Ники, – сказал я ему. – Не пей. Козленочком станешь.

Он огляделся по сторонам:

– А что случилось?

– Ничего особенного. Мы просто поспорили с твоей сестренкой, кто из нас пойдет до дому пешком. Она выиграла.

Ник недоверчиво оглядел примятую траву.

– Правда?

– Я что, тебе врать буду?

– Слушай, Фил, – сказал он.

– Да, младший ярл.

– Я тут подумал… ты бы поговорил с отцом… можно мне тоже джип? Пусть поменьше. Вроде «рэнглера».

Я рассмеялся:

– Да нет проблем, Ники. Какая же свобода без джипа.

И мы побрели по тропинке к дороге.

* * *

Прошло два дня, заполненные неизвестно чем; Ленка избегала меня, отца я встречал редко. Ник и вправду получил в подарок «рэнглер», и мы с ним убивали время, гоняясь по полям и впустую сжигая по канистре солярки в день. Младшему ярлу это ужасно нравилось, а я скучал по старому другу – гонщику… но о встрече с Lynn теперь нечего было и думать.

Тогда, после нашего разговора в лесу, мы с Ником нашли мой джип брошенным возле шведского дома. Ключ Ленка просто кинула мне в окно, и с тех пор мы не виделись.

На третий день у меня на ремне завибрировал спикер: конунг Ингвар звал меня в гости. Стараясь казаться невозмутимым, я подъехал к башне, остановил «конкистадор» у самых дверей и, даже не взглянув на охранника, бодро поднялся в отцовский кабинет.

Несмотря на летнюю жару, в камине полыхал огонь. В сторонке я заметил флакон с жидкостью для розжига. По-видимому, отец любил внешние эффекты.

– Ну, здравствуй, молодой ярл, – сказал он. – Победы даются нелегко, не правда ли?

Тут он умолк. Вышел из-за стола, подобрал кованую витую кочергу и принялся ворошить непрогоревшие дрова в камине. На меня он не глядел. Зато я видел его сутулую спину и затылок; длинные свои волосы он собрал в косичку. Странно, думал я. Почему люди говорят, что мы похожи? Сейчас мне казалось, что в нас нет ни малейшего сходства. Вот разве что волосы у него тоже когда-то были рыжими.

Наконец он выпрямился, взвесил кочергу в руке.

– Ты взрослеешь, – сказал он, повернувшись ко мне. – Ты становишься безжалостным. Это хорошо. Но бедняга Корби был прав: тебе недостает силы.

Стало слышно, как в камине трещат поленья. Я вытер пот со лба, стараясь, чтобы этот жест выглядел естественным.

– Я тренируюсь, – ответил я ровно.

– Дур-рак, – Ингвар даже стукнул о пол кочергой, негромко, но отчетливо. – Тебе не хватает внутренней силы. Тот мир, в котором ты жил раньше, не мог тебя ничему научить. Там можно было годами жить неудачником, как и все другие неудачники, и даже не подозревать об этом.

Я криво улыбнулся.

– Так вот: забудь об этом навсегда, – продолжал отец. – Здесь у нас действует единственный закон: право сильного – брать. Право слабого – подчиняться. Запомни это.