Читать книгу - "Флаг Командора - Алексей Волков"

Приветственный рев давно смолк, но наша компания оставалась в центре внимания посетителей. Это не значит, что все собравшиеся непрерывно глазели на нас и смотрели нам в рот. Слава богу, подобного не было. Просто время от времени поглядывали украдкой да пытались уловить что-нибудь от наших разговоров.

Так в будущем, которое для нас стало прошлым, в ресторанах смотрели на всевозможных эстрадных кумиров, дабы потом рассказать знакомым, с кем прихотливая судьба свела в одном зале. Разница была лишь в том, что те кумиры были дутыми, навязанными телевидением и рекламой. Командора же никто никому не навязывал, и он пользовался уважением исключительно благодаря удачным делам.

– Тост! – в отдалении приподнялся Антуан, один из тех, кто был с нами, начиная с бегства с плантации. – За нашего славного Командора, человека, с которым мы ни разу не знали неудач!

Флибустьеры дружно вскочили с мест. Если кто и недолюбливал по каким-либо причинам Кабана, то высказывать это не собирался.

Исключением были лишь офицеры. Лишь один из них попытался встать, однако его тут же удержал задира со шрамом.

Оно понятно: идущая не первый год война не принесла никакой славы французскому флоту. Ловцы удачи брали на абордаж вражеские суда, штурмовали города, а регулярные силы зря бороздили морские просторы, а чаще просто отстаивались на рейдах под предлогом охраны своих территорий. Поневоле начнешь ревновать к чужой славе, раз не имеешь собственной.

Командор благодарно встал, вытянулся по стойке смирно и залпом опрокинул в себя чарку рома.

– Всем выпивку за мой счет! И побольше! – бросил он толстому Полю.

Нет никакой нужды описывать реакцию зала. Любителей выпить на халяву хватало во всех странах и временах.

Предложение было горячо принято и поддержано почти всеми. Лишь офицеры брезгливо скривились и отодвинули подальше появившуюся на столе лишнюю бутыль.

Кабанов этого не видел. Он вновь поднялся и громогласно провозгласил ответный тост:

– За моих боевых соратников! Мы славно потрепали англичан и покажем всем, кто попытается встать нам поперек дороги!

– Ну да! Легко воевать в кабаке, – не очень громко произнес все тот же задира со шрамом. – Чем больше выпьешь, тем больше фрегатов потопишь в хмельных мечтах.

Командор услышал. Как и многие другие.

Зал притих. Как бы ни был миролюбиво настроен Сергей, вообще проигнорировать выпад он не мог.

– Есть люди, которые постоянно говорят о себе. Мечтайте дальше, господа! У вас это хорошо получается, – милостиво кивнул он, впервые чуть оглянувшись на говоривших.

В ответ флибустьеры дружно разразились смехом. Людей гордых здесь традиционно любили, а вот спесивых – никогда.

Задира со шрамом вскочил. Тот самый, что хотел выпить за здоровье Командора, попытался удержать его, да куда там! Лицо задиры нервно дернулось.

– Я говорил о вас. О человеке, который без всяких оснований нагло именует себя Командором.

– Положим, Командором меня назвали эти люди. – Кабанов обвел рукою зал. – Или вы хотите сказать, что все они наглецы?

Присутствующие зашевелились. В кабаке отчетливо запахло грозой и всеобщим мордобоем.

– Я хочу сказать, что наглец – вы! – Если задира решил вместо коллективной потасовки избрать дуэль один на один, то он явно делал не лучший выбор.

– Кто этот птенчик, ощипанный раньше, чем успел опериться? – поинтересовался Командор у Мишеля.

– Лейтенант Ростиньяк, один из первых дуэлянтов на эскадре… – Мишель подобрался. Уж он-то всецело был на стороне Командора.

– И лучший фехтовальщик! Если бы вы были дворянином… – Ростиньяк картинно возложил руку на шпагу.

– Я сегодня отдыхаю, месье фехтовальщик. Поэтому готов выслушать ваши извинения, – спокойно произнес Командор.

Большей уступки он сделать не мог. Его бы просто не поняли.

Ростиньяк судорожно сглотнул и стал торопливо стаскивать с руки перчатку.

Она перелетела через по-прежнему сидевшего к офицерам спиной Командора и упала на стол прямо перед ним. Сергей приподнял ее, приложил к ладони и заметил:

– Если вы торгуете предметами туалета, то должен вам заметить, что размер явно не мой.

Замечание имело успех. Флибустьеры заржали. Зато Ростиньяк позеленел и резким движением выхватил шпагу:

– Готовьтесь к смерти!

Он попытался ткнуть Командора в спину, но Сергей уклонился, кувырком слетел с лавки и мгновенно оказался на ногах.

Посетители опять вскочили с мест. Подлый удар вызвал бурную реакцию, и десятки клинков вылетели из ножен.

Мгновение – и вся эта буйная толпа обрушилась бы на офицеров. Только на этот раз вместо мордобоя было бы кровопускание.

Дворяне поняли ожидающую их судьбу. Я отчетливо читал на их лицах страх. Возможно, не перед смертью как таковой, а перед смертью бесчестной, от подвыпившего сброда.

– Стоять! – рявкнул Командор.

Все послушно застыли, и в наступившей тишине Кабанов сказал намного спокойнее:

– Это мое личное дело. Мишель, будьте, пожалуйста, моим секундантом. Все свидетели, что я давал этому дебоширу шанс.

Лицо при этом у Сереги было грустное. Он словно сожалел о случившемся, но иначе поступить уже не мог.

– Надеюсь, месье соблаговолит выйти, дабы не причинять ущерба заведению?

Месье соблаговолил. За ним наружу вывалили все, включая трактирщика.

Было еще светло.

Образовался круг, в котором оказались двое, Кабанов и Ростиньяк. Не было банальных слов о возможном примирении, каких-либо условий, измерения длины шпаг.

Дуэлянты молча скинули камзолы, отсалютовали и так же молча двинулись друг к другу.

Звякнули клинки.

Ростиньяк не соврал. Он был действительно великолепным фехтовальщиком. Во всяком случае, ему удалось продержаться против Командора целых полминуты, а то и на пару секунд больше. Я точно не засекал. Зачем?

Клинок Командора в резком выпаде вонзился в грудь противника. Ростиньяк безмолвно стал заваливаться на спину, упал, несколько раз дернулся и затих.

Командор пожал плечами, вытер шпагу изящным платком и вздохнул.

– Гулянку испортил, – пожаловался мне Сергей по-русски, пока толпа восторженно приветствовала его в качестве победителя.

Или он оправдывался передо мной?

Я действительно подумал, что мы очень легко стали относиться к смерти. Как будто не было у нас соответствующего воспитания, строгих законов, налета цивилизованности, гуманизма. Но мысль мелькнула и исчезла. Время диктует свои порядки, и у Сережи просто не было выбора. Не он начинал, не он и виноват.