Читать книгу - "Принц шутов - Марк Лоуренс"

— Локи возлег с йотуншей, красавицей с паучьей тенью. — Снорри говорил совершенно серьезно, он совершенно точно не сказки рассказывал — и немного медлил, повторяя причудливые подробности. — Она родила сто дочерей в темных местах мира, и ни одна из них не вышла на свет. Старая Элида рассказывала нам эту историю. Теперь одна из этих дочерей идет в моей тени.

— Значит, у тебя красавица с грязными помыслами, а у меня — благочестивый зануда. Ну и где же справедливость?

— Звать как?

Снорри бросил взгляд на меня.

— Баракель. Думаю, именно о нем бубнил с кафедры мой отец. Впрочем, я точно прежде не слышал этого имени.

Я был уверен, что Баракель, предоставь я ему такую возможность, нагрузит мои бедные уши подробностями своей родословной. Он казался бесплотным голосом, влюбленным в собственные интонации. К счастью, его визиты ограничивались несколькими минутами перед тем, как рассветное солнце высветит горизонт, — в остальное время я мог спокойно игнорировать его. А поскольку я почти полностью состою из грехов, нуждающихся в порицании, на прочее времени толком не оставалось.

— Так, — сказал Снорри, — похоже, нам все-таки надо поспешить, пока Баракель не сделал из тебя приличного человека. И прежде чем Аслауг не сделала меня дурным. Она от тебя не в восторге, Ял, имей это в виду.

— Ты бы слышал, что Баракель думает по поводу язычника, которого я выбрал себе в попутчики.

Как ответный ход это было недурно, но, увы и ах, мой ангел весь тот месяц, что мы с ним болтали, превозносил Снорри как недосягаемый образец, поэтому я даже обрадовался, что норсиец меня не расслышал.

Мы ехали весь день, солнце пекло немилосердно. Оказалось, в Анкрате лето, о котором мы уже почти успели забыть. Может, конечно, погода повлияла на мои суждения, но скажу: Анкрат показался мне прекрасным уголком империи, куда чище Роны, с ухоженными полями, отрадно почтительными крестьянами и подобострастными торговцами, охотящимися за деньгами.

Я весь день старательно высматривал в Снорри признаки темной силы, хотя совершенно не представлял, что буду делать, если вдруг обнаружу их. Хватит и того, что я был прикован к воинственному викингу и отправлен на самоубийственную спасательную операцию, — теперь еще оказалось, что я прикован к тому, кто в минуту может превратиться в порождение тьмы.

День прошел довольно мирно, и Снорри не проявил никаких демонических наклонностей, хоть я уже и успел убедить себя, что его тень несколько темнее, чем у остальных, и то и дело приглядывался к ней, пытаясь рассмотреть новую возлюбленную напарника.

Мой собственный маленький подарок от Молчаливой Сестры разбудил меня с первыми лучами солнца, как раз когда петухи прочищали горло, собираясь встретить новый день.

— Язычник стал слугой тьмы. Ты обязан сдать его какому-либо подходящему члену церковной инквизиции.

Баракель говорил совсем негромко, но в его голосе было что-то такое, что я не мог игнорировать. И тон его страшно раздражал.

— Ч-что?

— Его необходимо арестовать.

Я зевнул и потянулся. Приятно снова оказаться в кровати, пусть и одному.

— Я-то думал, Снорри — твой любимчик. Тот, кем я точно не смогу стать.

— Даже язычник может обладать чертами характера, достойными восхищения, а в диких краях встретить образец для подражания непросто, принц Ялан. Однако он не наделен истинной верой и потому одержим и безнадежно запятнан. Дыба и костер — его последний шанс облегчить приговор в аду.

— Гммм. — Я почесал яйца. Чужие блохи — не столь большая цена за удобство сна в нормальной постели. — Не думаю, что он скажет мне за это спасибо.

— Нужды Снорри не имеют значения, принц Ялан. Зло, овладевшее им, должно быть выжжено. Ее нужно обратить в огонь и…

— Ее? Значит, ты знаешь ту, что едет со Снорри? Старая приятельница, да?

— Всякий раз, издеваясь надо мной, ты подвергаешь свою душу опасности, Ялан Кендет. Я — слуга Бога на земле, сошедший с небес. Зачем…

— Зачем Бог сотворил блох? Разве он тебе сам не говорил? А, попалась, паразитка! — Я раздавил ее ногтем. — Ну и что у нас сегодня, Баракель? Что-то полезное, что мне нужно знать? Давай-ка послушаем эту божественную мудрость.

Не то чтобы я не верил, что он ангел, и уж тем более я не рвался обсуждать возможность существования таковых — у меня на шее все еще были синяки от пальцев мертвяка, — просто я считал, что конкретно Баракель — не лучший образчик. В конце концов, ангелы должны быть такими величественными, в золоте и перьях, с пылающими мечами, и изрекать мудрость на разных языках. Я не ожидал, что ангел будет прятаться и бубнить мне в ухо поутру, что пора вставать, да еще и голосом, подозрительно напоминающим отцовский.

Баракель немного помолчал, потом петух проорал дурным голосом осанну рассвету, причем совсем близко, и я решил, что ангел уже ушел.

— Темные путники на дороге. Рожденные пламенем. Принц послал их. Принц тьмы и мщения, принц молний. Принц терний. Они — его порождение. Посланцы грядущей судьбы.

Эта тирада заставила меня, опять было задремавшего, встрепенуться.

— Какая чушь — что-то подобное расскажет за полмедяка предсказательница из Тэпрутова цирка. — Я еще раз зевнул и снова почесался. — Какой принц? Какая судьба?

— Принц терний. Тот, чей род обрушит небеса в пекло и раскроит мир на части. Его дар — смерть ангелов, смерть…

И, к счастью, он притих, а солнце тем временем расчистило горизонт за пределами моей заплесневелой каморки.

Я потянулся, зевнул, почесался, поразмышлял о конце всего сущего и снова заснул.

Мы покинули постоялый двор, предварительно позавтракав потрохами и жареной картошкой и запив их легким пивом. Пока что прославленная анкратская кухня казалась наименее приятным из того, что было в этой стране, но, когда едешь на лошади много недель подряд, вырабатывается такой аппетит, что сожрать можно что угодно. Даже лошадь.

Снова выехав на дорогу, ведущую в Рим, с грязной тропки, я привычно предался мечтаниям, тем, что вполне могут доконать вас в пустынной местности, но это та роскошь, которую нам предоставляет цивилизация. Я сообразил, что понятия не имею, что за штука печень, и что точно больше не буду такое есть, тем более на завтрак, тем более с чесноком.

Снорри прервал мои размышления, показав вперед, на дорогу. Группа потрепанных путников направлялась на север к городу Крат, перегородив нам путь; кто-то катил тачки, другие тащили пожитки, а при некоторых были лишь лохмотья. И ни единой чистой руки или ноги: все были перемазаны какой-то черной грязью.

— Беженцы, — сказал Снорри.

Темные путники. В голове прозвучало эхо пророчества Баракеля.

Когда мы их нагнали, оказалось, что у многих были еще свежие открытые раны, и все, мужчины, женщины и дети, были черны от сажи или засохшей грязи, а может, от того и другого. Снорри подогнал Слейпнир поближе и извинился. Я последовал за ним, стараясь не дать никому из них дотронуться до меня.