Читать книгу - "Настоящая принцесса и Снежная Осень - Александра Егорушкина"

И Костя принялся усиленно раскачиваться на стуле, делая вид, что жует жвачку, — увы, настоящей жвачки у него не было, а то можно было бы знатно пузырями почпокать. Тут Саблезубая не выдержала в первый раз и произнесла привычную тираду о вредоносной природе жвачки, об этике, эстетике и выпадающих пломбах. «Я чего? Я ничего», — праведно возмутился Костя. Все слова были знакомые до оскомины, но внутренне он возликовал, а вслух нахально напомнил училке — пломб у него ни единой и к тому же мы не в школе. И вообще, теоретически можно все и сидит он смирно и покорно только по большой своей милости. А мог бы и не сидеть. Костю так и подмывало сообщить Саблезубой, что эта большая милость к тому же ещё и драконская, но он титаническим усилием воли сдержался. И продолжал вдохновенно чавкать. Жаль, в носу шумно ковырять не получится. Хотя если попробовать…

Саблезубая злобно теребила журнал с оставшимися ей не известными дамскими секретами. И старалась не шипеть сквозь зубы. Знала бы, кого охраняет!

Костя поднялся и вразвалочку походил по комнате, с шорохом потеребил жалюзи, потом плюхнулся на гиппопотамского вида кресло и от души на нем подпрыгнул. Жалобно зазвенели пружины.

— Конрад, что ты там вытворяешь? Вернись на стул и сиди смирно! И это называется — мне поручили особо ценного ребенка! Ну что за дети нынче пошли, наказание какое-то! — Саблезубая раздражалась все сильнее — ей не просто было скучно караулить постылого Конрада, она явно изнывала от каких-то упущенных возможностей и даже не ведала, что охраняет грозное огнедышащее чудовище. От досады и тоски её пробило на какую-то воспитательную муть про уважение к старшим. Огнедышащее чудище в который раз от души пожалело бедную Ляльку — ей ведь наверняка приходится выслушивать всю эту шарманку и за завтраком, и за ужином, и даже — вот не везет бедолаге! — по выходным. Костя до поры до времени сидел на стуле, но вклинивался в каждую паузу и гнусным голосом переспрашивал «Чи-во?!» Саблезубая скрипнула зубами, а потом и говорит:

— Если ты считаешь, что мне очень интересно тут с тобой время терять, Конрад, то ты сильно заблуждаешься! У меня и без тебя дел полно! — Костя отчетливо увидел, что она нервно поглядывает то на невидимую ей дверь, то на часики — тоже невидимые. — Разве можно детей доверять каким-то случайным людям? Тем более одаренных! Тем более такую ораву! Можно подумать, эта дамочка с телевидения смыслит в педагогике! — Яду в Саблезубином голосе было хоть отбавляй. — А Виктор Александрович один не справится, ему надо беречь себя, ему помощь наверняка нужна! — продолжала Саблезубая с придыханием. — У него тонкая душевная организация, он человек возвышенный, не от мира сего! А теперь на нас с ним такая ответственность! Мы одни на весь город!

Эк её разбирает! — подумал Костя. — Ладно, щас мы её живо вскипятим! Он пересел на краешек обнаруженного письменного стола, заболтал ногами, и левым ботинком — уж точно грязным — рассчитанно задел Саблезубину светлую юбку.

Саблезубая как взовьется да как закричит:

— С меня довольно, Конрад! Идем к Виктору Александровичу!

Тактика возымела должное действие. Ох, возымела. Костя не мог не заметить про себя с глубочайшим удовлетворением, что «Идем к Игорю Сергеевичу» Саблезубая произносила совершенно так же.

Поэтому-то он и летел по коридору как на крыльях за широко шагавшей на высоченных ногах Саблезубой, которая первый коридор даже проволокла его по старой памяти за руку, по потом сообразила, что всё-таки зловредный третьеклассник Царапкин давно и намного вырос в не менее зловредного семиклассника Конрада, и выпустила Костин рукав. На Саблезубую Косте было плевать. А вот поговорить ещё разок с этим Измориным — это да, это очень интересно. Даже если придется смотреть ему в глаза, ничего, для дела потерпим. Пусть знает, что он, Костя, подчиняться и сдаваться не намерен. Даже если Лизка прогнулась и кому попало позволяет командовать.

От этой мысли Костя почему-то споткнулся, и триумфальное настроение мгновенно улетучилось, как воздух из плохо завязанного шарика.

Тем более что поговорить с Измориным не удалось.

Саблезубая и постучать не успела, как из-за двери отрезали: «Я занят!» Саблезубая оробела, трепетала и несолидно отскочила от двери.

И очень вовремя — потому что Изморин резко распахнул её, а открывалась она в коридор.

— Что там ещё? — отрывисто поинтересовался он и уставился на Костю неподвижным прозрачным взглядом из-за дымчатых очков. В руках у него была пачка нот.

«Хорошо бы сейчас по этим нотам лучом пальнуть, — мелькнуло в голове у Кости. — То-то бы гений запрыгал!»

— А, Конрад. — Изморин поморщился. — Мне сейчас некогда на тебя отвлекаться. Я тебе очень настоятельно советую: делай что велят, мальчик, и без выкрутасов. И не раздражай никого по пустякам.

— Ещё чего! — Костя попытался фыркнуть и с изумлением обнаружил, что под этим взглядом особенно не пофыркаешь. Как в противотуманные фары пялиться. Только ещё давит, будто в стенку вплющивает. И голову не повернуть, не то что лучом не пальнуть. И…

— Ступайте в зал, Ульяна Сергеевна, вы мне пока не понадобитесь, — ровным голосом велел Изморин, и Саблезубую как фантик ветром сдуло. Впрочем, это Костя видел только краешком глаза — шея одеревенела, и он почему-то испугался.

— Что-то мне начинает казаться, мальчик, ты решил внаглую попользоваться создавшимся положением. — Изморин свернул ноты в трубку и пристукивал ею по ладони в такт собственным словам. — Ты ведь сообразительный, быстренько понял, что дракон мне нужен. А? Скажешь, нет? — У него даже веки не дрожали. Как у гремучей змеи. — Да, дракон мне необходим. Именно ты, другого искать некогда.

Причем дракон, который ведет себя смирно, и послушно. А ты слушаться не хочешь. Хорошо, раз так — заставим. Паулина, — позвал он, не повышая голоса. Из-за соседней двери показалось багровое пятно — ничего больше Костя разглядеть не мог. — Покажите Конраду нашего пленника. Младшего. И чтобы никаких разговоров, только покажите. — Он повернулся и ушел в номер.

Костя покрутил головой и громко вздохнул от облегчения. «Хорошо сделал, что не улетел! — торжествующе подумал он. — Сейчас Левку увижу, сто пудов! А что не разговаривать… Ладно, на месте соображу. Может, я его вытащу, тогда Лизка передумает»

Паулина завела дракончика в какой-то совсем крошечный закоулок на первом этаже, где была только одна дверь в торце и ещё лифт, и лифт почему-то приехал, когда Паулина нажала на кнопку, хотя электричества не было во всем здании. Темная тесная кабинка, в которой тухло пахло крысами и липко — Паулиниными духами, взмыла вверх и резко остановилась, словно её сверху пристукнули.

Створки разъехались, и Паулина сделала шажок наружу.

И остановилась.

И забулькала, как большой котел над очагом в радингленской дворцовой кухне. Ожерелья у неё на груди запрыгали и застучали, как град.

Костя протиснулся мимо Паулины и едва не заорал от восторга.

И он продолжал мысленно орать от восторга, когда Паулина задвинула его в лифт, не подпустив даже к провалу окна (между прочим, очень подходящему, чтобы улететь). Костя не сомневался, что Лева сам умудрился устроить этот разгром — иначе выломанное окно вместе со стеклом не опиралось бы так ровненько и аккуратненько на подставленное мягкое кресло. Чистая работа! Молодчина Левка! Не одними мозгами шевелить может!